Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

Я малость опешил.

– Ладно, не дрейфь, я сегодня добрый. Карандаш есть?

– Нет.

– Эх ты, «оператор», даже карандаша нет. Он достал из кармана клетчатой рубашки огрызок и накарябал название какой-то книжки. Прочтешь 2 раза, выполнишь то, что там написано, тогда считай, что уже пол-шага сделал. А если не прочтешь, то и на фиг тебе не надо это все операторство – и время потеряешь, и деньги на дорогую технику выкинешь. Напокупали цифровиков, операторы хреновы…

И он ушел, оставив меня с клочком бумаги в руке.

Дом, в котором жила Мирра – странное место.

Как и сама Мирра: красивая, таинственная и непонятная. Рисует. Когда не рисует – снимает кино. Когда не снимает кино – играет на виолончели. Ну так ведь рядом с Гаврошем обычно – либо музыканты, либо инопланетяне.

Я зашел к Мирре просто так – и случись, что Гаврош тоже зашла – просто так. Вечером вышел проводить до магазина.

Проходя мимо одного из подъездов бросил:

– Я тут кое-что потерял.

– Хм, я тоже, – ответила она.

– Не ну так не бывает, – сказал я, но подумал, что рядом с Гаврошем бывает все что угодно.

– А что ты-то потерял? – заинтересовалась она.

– Девственность. Так, по глупости, ничего интересного, – вон в том окне.

– А я девятку. Разбила машину дедушке-дачнику, тоже ничего интересного. Вот у этого дерева, – вздохнула она под грузом воспоминаний.

– Совсем рядом, – сказал я.

Переглянувшись, засмеялись…

Так я второй раз нашел с Поэтом что-то общее.

Саныч и Егор поехали на концерт.

Нет, не в клуб Б2 и не в Юбилейный. Не в ДК Ленсовета и не в Арену.

Оба к тому времени жили в Германии, но решили тряхнуть стариной и сходить на концерт Гавроша, которая давала тур по Германии. Жили они недалеко от города, в котором тот концерт случился, и на концерт отправились на машине.

Саныч уже в школе читал Тору и ходил в синагогу, что впоследствии трансформировалось в настоящую веру, подкрепленную деяниями человека, истинно верующего и в вере своей принципиального.

Егор остался атеистом.

Как прошел тот концерт, нам неведомо, ибо нас там не было.

История хранит лишь рассказ о пути назад, в котором вышло такое приключение.

На бисы не остались, поскольку Саныч сказал Егору, что ему надо срочно домой.

Дело было в пятницу.

Ехали по автобану быстро, Саныч втопил до пола.

– Саныч, ты чего так разогнался, – спросил Егор, лениво позевывая.

– Понимаешь, какая штука, – начал издалека Саныч. – Ты, конечно. знаешь, что я выбрал своей религией иудаизм.

– Ну да, знаю, и не осуждаю, – отвечал Егорий.

– Так вот, завтра суббота. А суббота у нас начинается в пятницу.

– Нет, ну то, что понедельник начинается в субботу – это я читал. А вот как суббота начинается в пятницу? Кстати, вон впереди заправка, давай остановимся, мне отлить надо.

– Вот к тому-то я и веду. У иудеев седьмой день недели – это шабат. По сути своей – это праздник. А в праздник мы не работаем.

– Да, это интересно. А почему ты проехал заправку – я же попросил тебя остановить – мне отлить надо.

– Погоди, я же тебе объясняю. Остановиться я боюсь, ибо могу опоздать, а вот объяснить тебе подробнее, чтобы ты меня понял, я могу.

– Я тебя Христом-богом прошу – останови машину, мне на минуту всего.

– В шабат иудеи посвящают себя Богу и семье. А все остальное – это работа, например, звонить по телефону, смотреть телевизор, стирать белье. Ну и самое главное… – тут Саныч многозначительно поднял палец. – В шабат нельзя управлять автотранспортным средством.

– Б-ь, а при чем здесь я? – кипятился Егор, – вон рощица, давай там остановимся на минуту.

– Солнце садится – если я остановлюсь, и солнце сядет, мне придется бросить здесь машину. А потом за ней ехать в воскресенье, а это дорого и долго, здесь даже автобус не ходит.

– Ах ты, сученыш, останови машину, я тебе сейчас всю бэху обоссу.

– Погоди, послушай лучше, я тебе еще расскажу…

– Я ничего не хочу слышать! – вопил Егор.

– Ты можешь мне возразить, что невозможно посвятить день семье целиком, если нельзя ни к плите подойти, ни шнурки завязать, чтобы выйти погулять? – продолжал Саныч, выжимая максимум из старой бэхи. – Но пойми, для семьи гораздо важнее любовь и общение. Именно для этого в шабат мы имеем все условия.

– Сволочь, какая сволочь, – орал Егорий, катаясь с боку на бог, прижав колени к груди.