Даша Берег - Три времени года в бутылочном стекле

Ада выбрала.

Она решила снова стать юной, как до встречи с Денисом. Это не сложно – нужно просто начать жить тем, чем жила раньше. Снова начать писать. Найти нормальную работу. Жить сегодняшним днем – бесполезно и непродуктивно. Сегодня заканчивается каждый вечер, а завтра – бесконечно. Когда-то ведь было так. Когда-то все могло получится, но она свернула не туда. Но она опомнилась, в последний момент – но опомнилась, и еще все можно изменить.

– Тот, кто встанет на крыше, на самом краю! – заорала она вместе с Сукачевым и расхохоталась.

Последний бокал из второй бутылки она решила растягивать подольше. Состояние было умопомрачительное, непонятно, зачем нужно было три вечера подряд давиться мерзким корвалолом. Аде нравилось, как не слушаются ноги, как блестят глаза, как кружится голова и комната вокруг головы.

– Я – Аделаида, я – звездатая дрянь! – говорила она зеркалу. В зеркале стояла поразительно красивая молодая женщина, с выразительными, сияющими глазами и точеным носиком, и звонко пела в ответ:

– Я – странная птица Ло, мой город прекрасен, но обречен! Я – звездатая дрянь!

Шампанское кончилось, но все ее нутро требовало добавки. Это чувство трудно было передать, как будто кто-то остановил праздник на самой высокой ноте, будто прыгнув, танцор завис в воздухе, и не хватает крупицы силы, чтобы завершить прыжок, будто изнутри все горит огнем и выворачивается наружу. Ада ожесточенно начала открывать все шкафчики на кухне, думая про то, что нужно будет обязательно попробовать про это все написать, и сама себе похихикивала. Наконец, искомый продукт нашелся – старый тетрапак с остатками самого дешевого кислющего вина, на котором она тушила мясо в последний в прошлом году праздничный ужин с Денисом. Ада счастливо вылила его в бокал.

Вино окончательно ее добило. Настроение резко ухнуло вниз, комната завертелась и стекла серой краской на стол. По столу размазалась Ада. С потолка пел Сукачев про «только ночь, ночь, ночь». Ада разрыдалась. Ей не нужно было заходить в тот автобус, не нужно было пялиться на пальто, не нужно было никого слушать. Не нужно было работать в газете «Четверг» и, тем более, есть котлеты из котят в столовой. Ничего этого не нужно было, и она могла бы сейчас быть свободной.

– И, над Яузой летя, звонко свистнув, что есть мочи, пронесусь дугой шутя, в черной ночи, между прочим! – ей казалось, что она кричала, но на деле получался только шепот. Кричало что-то внутри нее, а она чувствовала, что отключается.

Еще нужно было покончив с собой, уничтожить весь мир, но Ада уснула.

Следующий день был ужасен. Она проснулась за столом где-то в пять утра, хотя вряд ли глагол «проснулась» был для этого действа подходящим, выпила аспирин с анальгином и легла на диван, проспав еще пару часов. В одиннадцать, когда она добралась до работы, собрав себя дома по кускам, все вокруг уже стало распадаться на слои, как старое подсолнечное масло. Звуки доносились откуда угодно – снизу, сверху, но только не от их прямого источника, люди казались картинками, нарисованными детской корявой рукой, Ада на автомате с кем-то здоровалась, перебирала какие-то папки и документы, не разбирая слов, и старалась не делать резких движений, чтобы колокол в голове не начал звонить. Добрый Хвост, приехавший на работу на машине, а не на автобусе, принес ей минеральной воды, но вода не помогала, помочь могло только время и завтрашний день, который, казалось, не наступит никогда.

В пять вечера она заглянула в кабинет к Танечке предупредить, что уже закончила на сегодня и уходит. Та с задумчивым видом сидела за столом с выключенным компьютером и жестом попросила Аду зайти.

– Мартовский номер будет последним, – сказала Корестелева, – я закрываю журнал.

– Как это? – от неожиданности Ада плюхнулась на стул и даже забыла про головную боль.

– Как-то не склеилось все, как нужно, – грустно улыбнулась та, – но, будет даже символично – женский праздник, последний выпуск, такая яркая финальная точка.

– И что дальше?

– Дальше? Дальше надо двигаться дальше. Вы – в свою сторону, я – в свою. Мне предложили поработать в Сочи…

– В Сочи?! – Ада спросила таким голосом, словно речь шла не о южном городке, а о каком-то суровом, холодном пристанище. – А здесь как же?..

– Знаешь, у меня дурные предчувствия на этот год, – произнесла Танечка фразу, от которой Аду за последний месяц уже начинало трясти, – а здесь… Не подружилась я с Омском, хоть и долго здесь уже живу. Сама-то я из Кемерово.