Эли Макнамара - Маленький цветочный магазин у моря

Я облегченно выдыхаю. Вот это нормальный Джейк. С его подколками я свыклась, но комплименты — другое дело.

— Может, заметишь как-нибудь, что я вообще ни готка, ни пожилая, ни еще какая-нибудь, — отвечаю я. Теперь я снова в состоянии на него смотреть. — Быть готом — это не просто одеваться в темное. Я не замазываюсь косметикой и не слушаю их музыку. Просто не ношу цветное, и всё. Не нравится мне это.

Я откидываюсь на спинку скамейки и скрещиваю руки на груди. Какое счастье: мы снова разговариваем нормально.

— А твоя жизненная позиция? — мрачно спрашивает Джейк, пристально глядя на крупную чайку, которая пытается стянуть вафельный рожок от мороженого у ничего не подозревающего туриста.

Майли тоже следит за этой сценой и, кажется, подумывает вмешаться.

— Какая еще позиция? — спрашиваю я. Возможно, чересчур резко.

Джейк делает неопределенный жест рукой.

— Помню наш разговор в «Русалке», когда мы только познакомились. Ты тогда себя назвала стервой неуклюжей.

— Может, и назвала, — припоминаю я. — Я необщительный человек, и всё.

Джейк поворачивается и смотрит на меня со смесью озадаченности и веселья.

— Как можно спокойно взять и такое заявить?

Я непонимающе смотрю на него.

— Надо объяснить? — спрашивает Джейк.

Я киваю.

— Например… Хотя бы твоя американская подружка, Эмбер. Ты приютила ее в своем доме, и, похоже, ей очень по душе жить с тобой под одной крышей.

Я улыбаюсь при упоминании об Эмбер. Она как глоток свежего воздуха в моей жизни. Я почти завидую ее солнечному оптимизму и неизменно позитивному настрою.

— Ей особо не из чего было выбирать, где селиться, — говорю я, но Джейк на это не попадается.

— Это не вяжется с твоим самоуничижительным настроем. Я же наблюдал с самого твоего приезда, как ты держишься с людьми. Ты очень легко сходишься со всеми. Даже с моим сыном сейчас болтала, а из него в последнее время двух слов не вытянешь.

— Чарли — славный парень, — говорю я. — И он мне кого-то напоминает.

Джейк ждет уточнения, но я молчу.

— Может, бывают отдельные исключения, — соглашаюсь я наконец. — Но поверь, как правило, меня лучше не трогать.

И едва он открывает рот, добавляю:

— Меня раздражают люди в целом. Изредка даже сама от себя бешусь.

— Изредка? — переспрашивает Джейк. Уголки его губ едва заметно изгибаются.

— Да, когда пытаюсь носить пестрые тряпки! И, к моему облегчению, он смеется.

И тут я оглядываюсь на магазин.

— Смотри, у Микки свет зажегся! Пора забирать нашу закуску.

Мы тащим столько порций рыбы с чипсами, сколько можем унести. Я на седьмом небе оттого, что с Джейком снова можно разговаривать нормально.

В душе я понимаю, что он прав: за две недели в Сент-Феликсе я общалась с людьми больше, чем в Лондоне за пару месяцев. И, что еще важнее, мне это нравится.

В «Гирлянде маргариток» наши бумажные пакеты с едой встречают с большим энтузиазмом, и, подкрепившись — кто на полу, кто на крыльце, а кто и снаружи, на солнышке, — все снова берутся за работу.

— Поппи! — спустя некоторое время зовет Вуди, который очень непривычно выглядит в гражданской одежде. — Мы нашли вот это под прогнившими половицами. Кажется, это твоей бабушки.

Он протягивает мне картонную коробку со старыми журналами и блокнотами.

— Спасибо, — говорю я, мельком заглянув внутрь. — Отнесу их в коттедж. Наверное, это старые бухгалтерские книги.

Но зачем было прятать их под половицами?

— Как вам результаты? — спрашивает Вуди. — Вы такое хотели?

Джейк и Чарли как раз покрасили в голубой цвет вторую стену, а Бронте и Эмбер любуются шкафом: с новым прозрачно-белым покрытием он смотрится как новенький.

— Да, — говорю я, с гордостью любуясь метаморфозами. — Это даже лучше, чем я себе представляла.

— Круто, — говорит Вуди. — Пожалуй, созову эту команду, когда придется перекрашивать участок.

Его слова вызывают взрыв иронических комментариев, и все в один голос заявляют, что собрались по одному-единственному, совершенно особенному случаю.

Я оглядываю этот, как выразилась Бронте, костяк Сент-Феликса, кинувшийся мне на подмогу, чтобы восстановить бабушкин магазин, и понимаю: точно, это что-то особенное.

Конечно, нельзя мазать всех одной краской. При этой мысли я вздрагиваю, глядя на кисть, которой как раз крашу оконную раму. Каламбур получился. С тех пор как я приехала в Сент-Феликс, ничего, кроме добра и готовности помочь, я не видела.

Для меня Сент-Феликс никогда не станет таким, каким он был, когда мы приезжали сюда с Уиллом, и я это знаю.