Юрий Тешкин - Полковник

Ответ пришел скоро, через три недели. Адрес на конверте был написан старательным детским почерком. Фамилия, имя и отчество Нины Андреевны подчеркнуты двойной волнистой линией. Чернильная клякса возле марки, ее пытались, видно, промокнуть промокашкой, но только сильнее размазали. Распечатав конверт поскорее, Нина Андреевна достала листок и… поморгала, глаза протерла — все сливалось в стремительном водовороте завитушек и росчерков. Ни одной знакомой буквы! И в досаде вздохнувшей Нине Андреевне осталось лишь снова рассматривать конверт, двойной волнистой линией подчеркнутую собственную фамилию, кляксу. Но, чтоб не обидеть хороших людей, так скоро ответивших ей, Нина Андреевна тут же уселась за письмо в Армению. Так, мол, и так, она писала, письмо ваше получила, спасибо. Живу хорошо, не болею, на работе все в порядке. За первый квартал получила премию. Снова выбрали в товарищеский суд. Да еще в самодеятельности участвую, так что — вот…

Недели через две пришло еще одно письмо, и опять на армянском! На двух листочках в клеточку из школьной тетради с полями, заполненное мелким почерком. Нина Андреевна отвечала тоже подробно, на двух листочках. Писала, что и второе письмо благополучно получила, спасибо, что добрые люди ее не забывают. Поздравила с приближающимися новогодними праздниками, в преддверии которых ее родной город особенно красив…

Как раз на старый Новый год пришло третье письмо. Нина Андреевна все три разложила на столе. Все три, хоть и написанные разными почерками, начинались строчкой в одно слово, издали похожее на «киршандр». И кончались все письма одинаковыми словами. По тому, как плотно было написано второе письмо и особенно третье, не уместившееся на трех листах бумаги — дописывали на внутренней стороне конверта, — Нина Андреевна догадалась, что это не просто вежливая отписка, а обстоятельный рассказ о жизни. И сама в ответ писала о себе, о сыне, о том, что взрослый уже, а ума нет, ведь известно, что малые дети — малые заботы, а большие дети — и заботы большие. Лишь о полковнике ничего не написала почему-то.

Письма все приходили, и по всему Нина Андреевна видела, что пишут ей несколько человек. Когда приближались Первомайские праздники и Нина Андреевна уже закупала поздравительные открытки, пришло письмо на русском языке от младшего сержанта Гикора Мартиросяна, и почему-то из города Калинина. Младший сержант объяснял, что был в командировке полтора месяца и поэтому задержался с ответом к Нине Андреевне, хотя родственники и просили его не задерживаться с ответом к тете Нине. Гикор передавал сердечный привет тети Нининому сыну Александру и предлагал ехать в Армению не в июле, как советует тете Нине его двоюродный дядя Корюн из Баку, а весною, когда и он, Гикор, демобилизуется уже и сама Армения особенно красива.

Нет, письма надо было срочно переводить. Она посоветовалась с полковником, и он подсказал ей сходить в Дом быта — в сапожной мастерской там, кажется, работает один армянин. Она сходила, но человек, хоть и был похож на армянина, оказался азербайджанцем. На ее счастье, в пятый цех комбината приехала после техникума целая бригада молодых ребят. Нина Андреевна уже видела их в обед в столовой. Они держались все вместе, выглядели скромно, чем выгодно, на ее взгляд, отличались от местных. Оказалось, когда Нину Андреевну знакомили с ними, что звать руководителя Рафик. Нина Андреевна едва не прыснула при этом, ведь «рафиком» шоферы ее автобазы всегда называли микроавтобус. Но Рафик армянский с удовольствием взялся переводить письма.

И Нина Андреевна собрала скрепкой все письма в том порядке, в каком они приходили, а через неделю, когда зашла к Рафику в общежитие, получила в полной сохранности обратно, вместе с тетрадкой, в которой разборчивым почерком были переводы на русский. Она не знала, как и благодарить Рафика. А он просил не стесняться, приносить еще. По какой-то смутной ассоциации, глядя на широкое улыбающееся лицо, черные глаза и чуть вьющиеся густые волосы, она спросила, не играет ли Рафик на гитаре. «Извините, — отвечал Рафик улыбаясь, — нет». — «Может, поете тогда?» — поощряла она доброжелательной улыбкою молодого человека: им в самодеятельности как раз не хватает певца-мужчины. Нет, извинялся, улыбаясь, Рафик, и не поет. И просил не стесняться, приносить письма: ему ведь ничего не стоит, даже приятно.

Теперь Нина Андреевна могла прочесть:

«Привет из Геташена незнакомому городу, моей сестре Нине! Нина-джан, мы живем хорошо, вам тоже желаем всего хорошего, здоровья, успехов во всем. Сестра-джан, я очень хочу, чтобы Вы приехали обязательно. У нас дивное место — все есть: зелень, фрукты, горы, красивый лес, холодная ключевая вода, одним словом, очень красиво. Погода хорошая…»