Сесилие Треймо - Летний домик

– Вы знали , почему Эрленд… что это и было причиной… вы знали это! – мамин голос задрожал, когда она пристально посмотрела на бабушку.

Бабушка смотрела в сторону.

– Я не была до конца уверена, – произнесла она, ни к кому не обращаясь. Мама встала и, дрожа от напряжения, быстрым шагом вышла из комнаты через ту же дверь, что и папа.

В комнате остались Исабель с Урсулой и бабушка с дедушкой.

Дедушка по-прежнему молчал. Исабель смотрела на него – как он, выпрямившись в полный рост, стоял за бабушкой, не произнося ни слова. Одну ладонь он положил жене на плечо, другой всё ещё крепко сжимал её руку.

Исабель смотрела, как крепко они держат друг друга за руки – за руки, кольца на которых носят уже почти сорок лет. Так поэтому дедушка ничего не говорил и не задавал вопросов? Потому что тогда он бесконечно любил бабушку, как любит её и сейчас. Бесконечно, раз он не желает знать правды, потому что правда могла бы изменить образ той, которую он так любил… Исабель не могла решить для себя, правильно ли этим восхищаться или неправильно. Совсем неправильно.

Спустя некоторое время взгляды Исабель и дедушки встретились. «Надеюсь, ты понимаешь» , – прочла Исабель в его глазах.

Понимала ли она? Понимала ли она, как сложно задавать вопросы тому, кого любишь больше всех на свете, причиняя этим боль? Исабель думала о папе. Обо всём, чего боялась и о чём никогда не спрашивала. Да, похоже, она понимала… Она взглянула на дедушку и тихонько кивнула. И ей показалось, что увидела в его глазах облегчение.

Дедушка ласково погладил бабушку по плечу, посмотрел на внучек и сказал спокойным голосом:

– Девочки, идите прогуляйтесь.

Исабель и Урсулу не пришлось просить дважды. Старшая сестра взяла младшую за руку и повела за собой из комнаты, где воцарилась тишина. Подальше от всего сказанного, от повисшего в воздухе напряжения, которое уже стало невыносимым.

Сёстры шмыгнули за дверь, словно тени, оставив стариков вдвоём.

Когда папа вышел из комнаты, Исабель вдруг подумала, что он отправляется на край света и никогда не вернётся. Поэтому девочка удивилась, когда увидела, что они с мамой не прошли и половины сада.

Ссутулившись, папа сидел на камне посреди газона и смотрел на дом на холме. Мама сидела рядом, положив руку ему на плечо.

Исабель с Урсулой спрятались за кустом бузины, откуда было видно маму – во всяком случае, мелькавшее среди листвы её красное платье. Папа молчал, а мама говорила тихо и торопливо.

– Эрленд, – сказала она, – послушай меня. Она была нездорова, Эрленд, – произнесла мама и посмотрела на папу. – Она не контролировала себя, когда это произошло. Это не ты был трудным ребёнком. Это твоей матери казалось, что трудно быть родителем, – проговорила мама и взяла папу за руки. – Наверно, она совершенно отчаялась, потеряв малышку. Должно быть, у неё случилась депрессия, и она вымещала всё на тебе. На тебе и Лене. Кроме вас, никого рядом не было; только на вас и можно было это выместить. Но вы не виноваты. Ты не виноват. Не считай себя виноватым.

Исабель продрогла, хотя было совсем не холодно. Она готова была заплакать. Урсула уже всхлипывала рядом. Исабель не знала, сколько ещё сможет так просидеть.

– Я просто не понимал этого, – вдруг произнёс папа.

Исабель встрепенулась, Урсула наклонилась вперёд, чтобы лучше слышать. Мама отёрла слезу, а папа продолжал:

– Почему она всегда так злилась на меня? Она не была такой, пока мы сюда не приехали. Я только и думал о том, чтобы мы поскорее вернулись домой, уехали подальше отсюда, чтобы всё стало как раньше. Я и так держался от неё в стороне, играя с Леной.

– Это из-за того, что она потеряла ребёнка, – объяснила мама, и Исабель услышала, как дрожит её голос. – Только поэтому.

– Это не оправдание.

– Да, – ответила мама, кивая, – и она это знает. Она просто не могла вести себя иначе.

– А Лена… Нам было так хорошо вместе. Она была мне как младшая сестра. Та сестра, которой у меня никогда не было. И после того как… я… я так скучал по ней.

– Твоя мать думает об этом не меньше тебя, – сказала мама почти шёпотом на ухо папе.

– Не знаю, смогу ли я простить её, – произнёс папа.

На несколько секунд мама закрыла глаза.

– Не могу и не буду советовать тебе, как поступить, – сказала она. – Ты должен сам решить, хочешь ли, чтобы она и дальше присутствовала в твоей жизни. Но не покидай нас.

Папа ничего не ответил.

По маминым губам можно было догадаться, что та что-то говорит. А потом через сад, через цветочные клумбы донеслись до слуха Исабель, прятавшейся за кустом бузины, её слова: