Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

Валя отскочила от Юры, за ее спиной на стене висело зеркало, в котором Анна Аркадьевна видела себя – говорящую скульптуру, разевающую рот куклу, внутри которой кто-то включил магнитофонную запись с отборными проклятиями. Кукла-баба подчеркнуто ясно, едва ли не по слогам, произносила выражения вроде: гадина, мерзкое животное, подлая змея .

Оскорбления перемежались фактами, о логике Анна Аркадьевна сейчас, конечно, не заботилась, она вообще не понимала, кто говорит ее голосом, откуда взялась эта баба-кукла.

Анна Аркадьевна говорила про Мишу-наркомана. Про Игоря, который его лечил, вкалывая как проклятый, а вы с Андреем ни копеечки. Про то, что у Игоря семья, дети, твои, подлая развратная баба, внуки, а он, Игорь, – в Сибирь с Мишей, надеется вылечить брата, спрятавшись в тайге. Как будет жить твоя невестка и внуки-близнецы здесь, в Москве? Ты скачешь из постели в постель, бешеная матка покоя не дает, о лаврах французских фавориток мечтаешь. Да ты просто старая шлюха! Сексуальная маньячка. Нет у тебя ни совести, ни чести, а есть только похабный зуд между ног. Тебе жалко времени потратить на родных сыновей! Ты, возможно, единственная могла бы спасти старшего сына и облегчить непосильную ношу, которую взвалил на себя твой младший сын. Вместо этого ты снимаешь мальчиков у почтовых ящиков. Как я тебя ненавижу! Ты как та, как ее… гусеница, бабочка, жучок… ты ж у нас биолог… которая совокупляется и одновременно поедает партнера. Мужчины, женщины – в данном аспекте неважно. Ты меня столько лет жрала и впрыскивала наркотик удовольствия! Врала мне, что муж тебя бьет. Я верила. Страдала, Илья запрещал вмешиваться. Что? Что ты там вякаешь? Илья тебя давно распознал, он тебя ненавидит как нечто отвратительное и вредное, как глистов. Ты большой глист, обернутый женской плотью. Вползаешь в душу и жрешь, жрешь…

«Слишком много повторов слова “ жрешь” », – сказал кто-то трезвый, проснувшийся в сознании Анны Аркадьевны. Наверное, он перегрелся и потребовал закончить выступление.

Анна Аркадьевна задохнулась от нехватки воздуха и жажды. Заливал пот: волосы прилипли к черепу, по спине текли горячие капли, ступни, несколько минут назад ледяные, теперь ерзали на стельках как на горячем масле. Очень хотелось пить, но попросить стакан воды значило выказать слабость. Просить – всегда слабость.

Схватилась за горло, выскочила на улицу.

Пыталась идти ровно, но ее шатало, несколько раз споткнулась, зачерпнула пыль. Очнувшийся голос разума спорил с бабой-скандалисткой, которая не хотела сдаваться.

– Ай-ай-ай! Как не стыдно? Ты вела себя недопустимо! Ты ли это?

– А кто ж еще? Хоть раз в жизни высказаться. Имею право!

– Нет, не имеешь. Вспомни маму. Когда она после ссор извинялась перед папой, то говорила, что это была не она, а какая-то другая она. И ты думала, чтоб тебе, мама, не заткнуть эту другую, не удавить навеки?

– Однажды я ей так и сказала. Мама ответила, что я ничего не пониманию, а то, что она бросала папе в лицо, чистая правда.

По шоссе в обе стороны мчались машины. Пустыри, стройка, раскуроченные обочины, ни магазина, ни продуктовой палатки, а пить хочется отчаянно.

Ее догнал Юра, взял за локоть:

– Анна Аркадьевна!

Он был в тех же шортах, но футболку надел.

– Не желаю тебя видеть!

– Да, конечно, – не опустил ее руки. – Только мне кажется, вам плохо.

– Мне отлично! Убирайся! Господи! Как хочется пить! Где тут найти воду?

– Понял. Подождите здесь.

Он подвел ее к штабелю бетонных плит, усадил. Вышел на дорогу и принялся размахивать руками. Остановился черный автомобиль, водитель опустил стекло, Юра склонился, что-то сказал, водитель протянул в окно пластиковую бутылочку. Сразу не уехал, что-то спрашивал в спину Юре.

Он оглянулся:

– Всем нормально. Спасибо, мужик! Двигай.

Анне Аркадьевне показалось, что вода из бутылочки, к горлышку которой она приникла, не сразу поступила вовнутрь, а будто через препятствие, размочив сухие перепонки. Но уж когда большими глотками-порциями полилась вниз, наступила благодать.

– О! – выдохнула Анна Аркадьевна, оторвавшись от бутылочки. – Блаженство!

Юра сел рядом:

– Вам лучше?

– Значительно. И в твоих услугах я больше не нуждаюсь.

Достала телефон, чтобы вызвать такси. Увидела, в открытом мыске босоножек свои грязные пальцы. Она вся грязная: потная, липкая, забитая пылью – внутри и снаружи.

– Вы меня презираете? – спросил Юра. – Я вас никогда такой не видел.