Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

Теперь ситуация изменилась. Анна Аркадьевна постарается свести до минимума обсуждения коварного Бахи, проговорит общие слова утешения и поведет речь о главном, о детях и внуках Вали. Будет говорить кратко, пресечет попытки Вали войти в положение , сошлется на занятость и быстро уйдет. Может не отпускать такси? Отбарабанить урок и смыться? Нет, это совсем уж грубо.

Валя жила в таунхаусе – длинном двухэтажном доме, порезанном как пирожное на кусочки – отдельные квартиры с изолированными входами, то есть без общего подъезда. Когда Анна Аркадьевна видела таунхаусы, всегда вспоминала офицерские бараки их молодости. Вот бы тогда было такое! Забывала спросить Илью, строят ли сейчас подобное жилье для военных.

Поселок был не из элитных – без внешней охраны, без КПП и шлагбаума. Еще Москва, уже Москва, Новая, присоединенная и жуткая даль. Две с лишним тысячи рублей за такси пришлось заплатить, притом что в пробках не стояли. В поселке был только один достроенный таунхаус, но явно не все квартиры заселены. Вокруг же: разной степени недостроенные дома и котлованы без признаков трудовой активности, перерытая земля, груды строительного мусора. Чистой, заасфальтированной была единственная дорога, по которой такси подъехало к Валиному дому.

Она открыла дверь на звонок Анна Аркадьевны. Красивая жизнерадостная женщина. С мокрыми, высыхающими после душа волосами, в небрежно запахнутом на голое тело шелковом кимоно с драконами. Ни следа безутешного горя или отчаяния.

– Аня, ты?

– Валя, я. Вы писали, мы читали, приехали. Здравствуй! Можно войти?

– Конечно, проходи! – Валя изобразила гостеприимную улыбку, как выдавила засохшую пасту из тюбика.

Анна Аркадьевна шагнула в холл-прихожую. В нем должны были иметься, но не наличествовали две двери – на кухню и в гостиную. Из прямоугольных проемов для не вставленных дверей клубилась засохшая монтажная пена. Даже по этому тесному кусочку жилья можно было судить, что все тут недоделано, что въехали сюда по нужде. Из холла поднималась лестница на второй этаж.

По лестнице спускался Юра. Кисловодский протеже Анны Аркадьевны. Тоже мокрые волосы, голый по пояс, цветастые шорты до колен.

Анна Аркадьевна приморозилась к полу, Юру пригвоздило на последних ступеньках лестницы. Они смотрели друг на друга. Все было понятно без слов. И было неважно, как она смотрит на него, как он смотрит на нее. Анне Аркадьевне следовало бы скривиться и молча уйти. Юре нужно было бы пожать плечами, повернуться и подняться по лестнице. Но они стояли и смотрели друг на друга.

Звуковое сопровождение обеспечивала Валя.

Она в полном раздрае чувств приехала к подруге Ане, той не было дома. Оставила записку, у почтовых ящиков столкнулась с мальчиком, он в ту же ячейку опускал ключи. Это были ключи от Ольгиной квартиры, вспомнила Анна Аркадьевна. Мальчик был такой несчастный, отправлялся жить в какое-то жуткое строительное общежитие в вагончиках. Кому плохо от того, что Юрочка сейчас здесь и с ней? Она говорила и приближалась к мальчику, обняла его за талию, устроила его руку у себя на плече, прижалась головой к его животу. Валин халат откровенно распахнулся, драконы, как театральный занавес, уехали в сторону, обнажились красивые Валины груди.

Валя изо всех сил давила на рычаг мощности своего гипнотического излучателя. С очаровательной шаловливой улыбкой, придерживая руку Юры на своем плече, заговорила о том, что во все времена были женщины бальзаковского возраста, которые делали счастливыми мужчин много их младше. Вспомним Францию. Диана де Пуатье стала фавориткой двадцатилетнего дофина, когда ей было сорок лет и оставалась ею два десятилетия до смерти короля. Мадам де Ментенон была няней детей Людовика Четырнадцатого и стала его тайной женой, после смерти официальной супруги, в сорок восемь лет. Прожила почти до девяноста лет, до последнего была окружена толпой поклонников. Можно еще привести примеры из близких нам времен…

– Не надо примеров, – перебила Анна Аркадьевна. – Счастье не в том, что есть такие женщины. Беда в том, что есть такие мужчины.

Юра дернулся и хотел вырваться из Валиного захвата, но передумал, в его взгляде появился вызов.

– Мальчик? Мой мальчик? – проворковала Валя, задрав голову.

– Этот мальчик не пропадет, – сказала Анна Аркадьевна.

Скандальная баба, что жила внутри Анны Аркадьевны, иногда вылезала во время ссор с мужем, по сравнению с той, что сейчас появилась на свет, была образцом воспитанности, прекрасных манер и культурной речи. Эта вторая баба не знала удержу, сыпала обвинениями, не заботясь подбором слов, даже наслаждалась, используя грубые и вульгарные. Баба-обличительница не жестикулировала, не размахивала руками, не выказывала попыток заехать по лицу своей противнице, но ее слова были хуже любых пощечин.