Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

— Брось, Ионикэ!.. Есть о чем говорить! А как же иначе? Если уж Алеку Лазу, чужой человек, бросил пахоту и собрался ехать, так ведь я…

— Пироги невестки хороши. Словно здоровья прибавляют. Передай ей. То есть нет… Не надо, не говори ей ничего.

— В следующий раз приедет и она. Оставим ребятишек у ее матери, и она приедет… А может быть, ты выздоровеешь до той поры и приедешь домой: ведь дома-то работы хоть отбавляй, Ионикэ, и мы никак не управимся… Даже пахоту еще не закончили… Я уж и то иной раз думаю: что это за жизнь? И радости не видишь… Я получил землю, благодарение господу, но ведь и забот прибавилось, потому как землю-то надобно обработать, она не терпит…

Михай так и не понял, почему голос брата звучит неуверенно и дрожит.

— Не знаю, Михай… Но дело в том, что… Может, я больше не вернусь в село… Я уже все обдумал… Для чего мне возвращаться? Кусок хлеба я заработаю и здесь… Ремесло знаю. Ну что ты так смотришь на меня? Не веришь? Пойду работать на завод. Не бойся, не пропаду я… Ведь ты сам видел, что даже пуля не берет меня, — пошутил он. — Скажи невестке, что я очень благодарен ей за пироги. Очень вкусные. А тебе хватит мотаться по дорогам… Работу нельзя откладывать… Ты это правильно сказал… Если мне что понадобится, я тебе сообщу, обязательно сообщу… Или напишу тебе… Да и потом здесь я долго не задержусь…

Но Михай, видно, хотел еще что-то сказать. Он казался смущенным, наконец произнес:

— Ну, коли ты, Ионикэ, так считаешь… Я только думал, что ты поможешь мне… Но, может быть, так оно и лучше. Тебе виднее. Я думал о том, что ты рассказывал про Россию… Вижу, что и у нас начинается… Вот поэтому и хочу тебя спросить… То есть сказать тебе… — Он замялся. Затем продолжал: — Я подумываю о том, чтобы вступить в коммунистическую партию. С партией этой мне будет лучше, как ты считаешь? Так я подумал. Я сказал себе: мой брат не дурак. Он знает, что делает. — Тут Михай засмеялся. — Да, как видишь, Ионикэ, пришло время старшему брату идти за младшим…

Ион Хуцуля проснулся с головой тяжелой, как бадья. В комнате никого не было. Весело пылал огонь, разбрасывая отблески по стенам, и из чугунка, стоящего на плите, поднимался легкий парок. Хозяйка готовила корм для свиньи. Через полуоткрытую дверь комнаты слышался густой голос Алеку Лазу, бранившего жену.

— Смотри никуда не ходи, слышишь! — кричал он сердито. — Или не видела, что уже выпал иней? А ты только и знаешь свое. У себя дома я хозяин, и так сделаешь, как я скажу тебе…

— У нас нет ни гроша, — оправдывалась женщина. — Сам знаешь… Я говорила тебе еще вчера вечером… Пойду на базар… Пойду, чтобы… — бормотала она смущенно.

— Тааак! А свеклу кто будет выкапывать? — спросил Алеку Лазу, понижая голос. — Разве не видишь, что уже выпал иней?

— Да пускай иней, пускай снег! — сердито выкрикнула женщина. — Пускай себе замерзает, мне-то что? Копай ты ее сам, ежели тебе делать нечего. Что, она моя, что ли, свекла-то?

— А чья же? Что же ты хочешь, жена, чтобы она на поле осталась? И чтобы замерзла, да?

— Это уж дело не мое. Почему ты сам не выкопал ее, когда была хорошая погода? Таков уж ты, прости господи: вопьешься в человека как клещ! Другим-то все спускаешь, а из своей жены готов хоть душу вытянуть. Поищи такую дуру, что бросит все свои дела и будет таскаться по полям. Вот Хуцуле, счетоводу, не приходит в голову погнать свою жену в поле? Она у него сидит дома как барыня… А ты чуть что на меня одну взваливаешь всю тяжелую работу, а я-то думала, что раз у меня муж председатель, так мне хоть какое-нибудь облегчение будет… Да где уж там!..

Вдруг ее голос резко оборвался. Ион Хуцуля увидел через полуоткрытую дверь, что она стоит, разинув рот, широко раскрыв глаза, как, видно, сама испугалась вырвавшихся у нее слов, и ждет, что на нее как удар грома обрушится гнев мужа.

Но ничего ужасного не произошло.

Алеку Лазу так и остался стоять неподвижно, уронив руки и наклонив голову; глаза его были полузакрыты, челюсти сжаты. Против обыкновения, он заговорил, делая ударение на каждом слове, ласковым голосом:

— Так вот как ты рассуждаешь? Я уже тысячу раз тебе говорил, чтобы ты бросила эти глупости… Не говорил разве я тебе? Эх, жена, жена, даже не знаю, что и делать-то с тобой? — вздохнул он с отчаянием. — Подумай только, ведь я председатель, отвечаю за все, я должен всем пример подавать, а ты… Обмозгуй все это и больше меня не зли, а то, сама знаешь… Надень жакетку и зови скорей твою сестру Фривонию и Иоанну — жену Чудина, вообще собери как можно больше женщин… Не жалей ног, потому ты же видишь, что выпал иней и свекла больше не может ждать…