Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

Пантелимон постучал в ворота. Вышел хозяин. Узнав гостя, он приветливо ему улыбнулся и позвал его в хату, удивляясь, что тот вышел так рано, да еще в такую погоду.

— У кого это вы ночевали, что поднялись чуть свет? — спросил Мафтей улыбаясь. — Видно, не по душе вам пришелся отдых у них.

«Да, не по душе», — хотел было ответить Пантелимон, но смолчал. В уме у него вдруг возник вопрос, до сих пор не приходивший в голову.

«А у кого же это я ночевал? Я даже не знаю, как их звать… Ну и что? — сразу же ответил он себе. — Стоит ли забивать себе голову? Ну их». Он пожал плечами и попросил проводить его в хлев. Хотелось скорее заняться повседневными делами, чтобы совсем успокоиться. Вначале Мафтею казалось, что заготовитель предлагает слишком низкую цену, и Пантелимону пришлось долго объяснять, какая разница между скотиной, которую просто хорошо содержали, и той, которую откормили специально для убоя. Мафтей внимательно слушал, то почесывая голову под шапкой, то похлопывая бычка по спине; затем, когда Пантелимону показалось, что тот уже соглашается, Мафтей мягко возразил:

— Да, все это так, но мне все-таки думается, что цена маловата.

И Пантелимон начал все сначала. Прежде это вывело бы его из себя. А теперь ему даже нравилось и доставляло особое удовольствие слушать себя и он сам удивлялся, как спокойно и плавно ведет свою речь.

К ним подошло несколько соседей, одни из них раньше продали ему свой скот, а другие собирались продать. Наконец Мафтея удалось уговорить, и они сошлись в цене. Пантелимон открыл портфель, но оказалось, что нужной суммы у него нет. Люди спокойно наблюдали за его движениями.

«Надо сходить в кооператив, занять денег», — хотел он сказать. По его движениям люди уже догадались, что у заготовителя не хватает денег, и им придется подождать около четверти часа, и потому они, продолжая беседу, стали искать глазами, где бы им присесть.

— Надо сходить в кооператив, чтобы… — начал было Пантелимон, но вдруг осекся. Прижав локоть к боку, он почувствовал, что сумки под пиджаком нет, и мгновенно вспомнил, как утром он одевался ощупью, стараясь сделать это бесшумно, как снял с себя сумку и сунул ее под подушку. Как он быстро оделся и убежал тайком, словно вор, как рванул калитку и помчался со всех ног… а сумка осталась спокойно лежать под подушкой, ожидая, чтобы ее кто-нибудь обнаружил и вынул из нее деньги, от которых оттопыривались ее блестящие бока. Пантелимон побледнел, бессильно опустился на край яслей и выронил портфель из рук. Люди подскочили, чтобы поддержать заготовителя, бычок уставился на него своими голубыми влажными и кроткими глазами…

В это время послышался стук в ворота. Георге Мафтей вышел, но быстро вернулся.

— Вас просят зайти в сельсовет, — сказал он Пантелимону.

Заготовитель встал, кто-то подал ему портфель, на который он взглянул удивленно, как на чужую вещь.

Люди беспокойно смотрели ему вслед. Мафтей хотел спросить, как же быть с бычком, но, увидев побледневшее лицо Пантелимона, смолчал. Пантелимон уже ничего не соображал. Ему хотелось плакать навзрыд, колотить себя кулаками по голове не из-за денег: деньги сразу потеряли свое значение, — а за свои поступки, за все тревоги и мучения прошлой ночи и многих предыдущих ночей, за все то, чего он не мог понять в этих людях. Он видит дом, комнату, кровать, на которой спал, подушку ослепительной белизны, а под ней сумку, отполированную его одеждой, согретую его теплом; и две больших шершавых руки берут сумку, открывают ее, вынимают деньги и затем выбрасывают ее в какую-нибудь яму, или в колодец, или в реку; и больше никогда он ее не увидит! Никогда!..

Он добрался до сельсовета, а когда вошел в помещение, то остолбенел: возле печи, где ярко пылал огонь, стояла худощавая женщина, хозяйка дома, в котором он ночевал, и сверлила его взглядом из-под насупленных бровей. Она разговаривала со Стратулатом, который держал в руках сумку, его сумку с обмотанным вокруг нее ремешком.

— Доброе утро, — сказала женщина тоненьким голоском, но Пантелимон ее не слышал. Он даже не смотрел на нее; он не мог оторвать глаз от рук Стратулата, который переворачивал сумку то на одну, то на другую сторону.

— Вы так поспешно убежали, — я подумала, что у вас срочное дело, — продолжала женщина. — А когда стала убирать постель, нашла сумку под подушкой, — кивнула она в сторону сумки. — Я и говорю себе: «Видать, очень уж спешил, раз даже забыл свою сумку…»

Пантелимон вздрогнул. Последние слова заставили его повернуться к женщине. Он начал слышать, видеть, начал понимать, что это его сумка, что она пришла за ним, нашла его, и он может ее взять. Он протянул руки.