Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

— Как будто мы не можем? — вставил другой.

— Молчи! Я уж так сыт этим огнем, который всю жизнь носил над головой, что завещал своим родным не зажигать свечки на моей могиле. Пускай мне положат на глаза кусок земли или каменную плиту.

— Грешишь, отец!

— Ладно! За свои грехи я сам отвечу. О мучениях в аду ходит немало россказней: и так-то, мол, и этак мучают грешников. А вот я думаю, что нет кары страшнее, чем каждую ночь ходить с огнем на голове да скользить босыми ногами по мокрым доскам.

Наступило молчание. Факельщики растянулись на земле, чтобы хоть немного вздремнуть перед окончанием боярской пирушки. Все страшились ее окончания.

— Слушайте! Господа, видать, совсем рехнулись! — воскликнул кто-то. И в самом деле, кутеж в боярском дворце достиг своего апогея.

Старик проснулся и слегка приподнялся. Протирая глаза, словно отгоняя какие-то страшные видения, он сказал:

— Опять я видел во сне, будто у меня по спине ползет чудовищный скорпион. Вот так-то я и мучаюсь всякую ночь. Только задремлю, мне уж мерещится, что гадина выползает из колючего кустарника. Ребра у чудища как железные прутья грэтара. Из громадной пасти высунулись семь огненных языков. Я мечусь, хочу вскочить, а страшилище взбирается мне на голову, впивается когтями, терзает меня и душит…

— Поставили бы тебя на другую работу… водовозом, что ли?.. Все-таки будешь малость посвободнее.

— Посвободнее? — засмеялся старик. — Я так думаю, что скорпионы будут преследовать меня и в могиле. Испробовал я однажды эту свободу, да ничего не вышло. На что свобода волку? Перед ним весь лес, а он прячется. Прятался я и под мостами, и во рвах, и в лесах. Перешел в Молдову [20] Молдова и Валахия — Дунайские княжества; объединились в одно румынское государство лишь в 1859 году. , в Фокшань. Да, побывал я и там. И все-таки под конец меня изловили и в наказание отрезали уши.

Было уже около полуночи. От реки Дымбовицы доносились крики болотных птиц. С ними глухо перекликались петухи.

Вдруг заборы и дома осветились. Приближалась целая толпа рабов. Они почти бежали, держа в руках зажженные факелы. Всадники громко перекликались, стреляя поверх факелов из пистолетов.

— Что это?.. Откуда?.. — спрашивали факельщики, стоявшие у ворот дома, где шел кутеж.

— Большая свадьба у жены войскового командира, — ответил, останавливаясь, один из подошедших факельщиков.

— Вы идете на свадьбу?

— Нет, возвращаемся оттуда. Мы идем на другую свадьбу. Выходит замуж Аглая, дочь боярина Яни из Бэрэции.

Отблески огней и уродливые тени лошадей и всадников плясали на заборе.

— Эй, шевелись, ворона! Не то всажу тебе пулю в факел! — захохотал один из всадников. Факельщик, остановившийся у ворот, вскинул поудобнее пылающий грэтар на плечо, и снова побежал под свист и шипение пламени. Казалось, какая-то причудливая роща огненных деревьев несется по узенькому переулку куда-то в темноту города.

— Хорошо живется факельщикам Дивана [21] Диван — Совет при господаре, ведавший государственными и судебными делами в Дунайских княжествах. , — заметил кто-то. — Им дают все, чего они захотят. Каждый тридцатый день получают по талеру. Имеют права, записанные в старинной грамоте. Никто до них не дотронется, ни палкой, ни чубуком. И носов им не отрезают, и железных рогов не надевают, когда они бегут. Покажется им, что в другом месте лучше, — бросают свои факелы да уходят. Вот это жизнь!.. Да!.. Один мой сосед сейчас мельником на Дымбовице, на мельнице Стамате.

— Верно, факельщикам Дивана живется куда лучше! Дожидаются, пока бояре между собой договорятся, потом развозят их как положено по домам. Их надсмотрщик человек не злой!

— Черта с два! — злобно засмеялся один из рабов. — Когда-то был у них надсмотрщик, звали его Яне. И была у него привычка вечно грозить людям, что воткнет им факел в глотку. Сегодня грозит, завтра грозит, — надоело это людям, и решили они положить конец такому издевательству. Случилось это как раз, когда Яне собрался жениться.

Слушавшие придвинулись ближе к рассказчику.

— Ходил Яне к одной… К дочке Маргиоалы. Все не отставал от нее. «Выходи, говорит, барышня за меня. Выходи! Я такую свадьбу устрою, какой здесь и не видано! Вся улица от музыки загремит, от края и до края все факелами освещу…» Но барышня — ни в какую. И все же он не отставал от нее: «Выходи, мол, барышня, за меня, выходи!..»

«Как?.. Чтобы я свою дочь отдала за надсмотрщика факельщиков? — кричала Маргиоала, когда Яне попадался ей на глаза. — Ну уж нет!.. Я хочу для нее жениха почище!» Яне кусал себе усы. Без дочери Маргиоалы ему не житье. «Скоплю денег и стану торговцем», — пообещал он… Слова эти пришлись женщинам по сердцу, и решено было отпраздновать свадьбу. Вот и говорит Яне факельщикам в субботу вечером: «Это верно, что вы принадлежите Дивану, — но вы также и мои, потому вот вам мой наказ: нынче вечером хочу взять вас с собой. Согласны?» — «Ладно», — отвечают факельщики, а сами переглядываются. «Коли вы и вправду согласны, то знайте, что я женюсь». — «Да пошлет тебе бог счастье, хозяин… Пускай твоя хозяйка рожает всякий год, пускай народит целое племя факельщиков».