Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

– А ты – старший брат.

В общем-то да, но я не ездил туда, чтобы сыграть эту роль. Однако такая поездка значится в моем списке. Большую часть внимания в последнее время я уделял другому брату. Мерфи решили не преследовать меня. Наверно, это действительно было так, но в итоге получилось наоборот: они взвалили на меня бремя, которое никогда меня не отпускает. Бремя, ставшее ответственностью. И только сейчас я учусь реализовывать ее.

– У меня для тебя кое-что есть, – говорю я.

Я вижу, как она напрягается. Понятия не имею, получила ли она посланный мною ежедневник, но это подарок совсем другого рода.

Она с нетерпением ждет, пока я достаю из кармана телефон. Нахожу то, что нужно, и показываю ей снимок. Ее глаза становятся шире, она берет телефон.

– Я видела эту фотографию, но кто это?

Она смотрит на ту самую фотографию Коннора, которую видели все. Вот только этот снимок целиком, и на нем не один Коннор, а еще и…

– Мигель, – говорю я. – Он был другом Коннора.

Она внимательно смотрит мне в глаза:

– Правда?

Я киваю.

Когда Мигель показал мне эту фотографию в тот день перед супермаркетом, я смотрел на нее в таком же ошеломлении, с каким сейчас на нее смотрит Зо. А потом он показал мне и другие снимки. И еще сообщения Коннора. Не воображаемые, сфабрикованные письма, но слова, действительно написанные им. Я почувствовал себя одновременно больным и выздоровевшим. Больным, потому что я был самозванцем, увидевшим нечто подлинное. Выздоровевшим, потому что необходимость притворяться исчезла. У Коннора был друг.

– Они кажутся такими счастливыми, когда вместе, – говорит она.

– Да. – Лезу в карман и вручаю ей сложенный лист бумаги. – Я пришлю тебе снимок. А это номер телефона Мигеля. На случай, если ты захочешь спросить его о чем-нибудь.

Я долго размышлял над этим своим решением. Зачем привлекать внимание к тому, что я так старался оставить позади? Затем, что, когда я смотрю на фотографию Коннора и вижу его улыбающимся, у меня возникает чувство, будто какое-то короткое время, невзирая на то, что случилось потом, Коннор был счастлив. И я подумал, что Зо и ее родители захотят узнать об этом. И решил в кои-то веки быть храбрым.

Зо стоит неподвижно, кусая губу.

– Спасибо, – тихо говорит она и кладет листок себе в карман. Потом смотрит вниз: – Это был тяжелый год.

– Знаю. – Мне хочется выразить соболезнование, но я не имею на это права.

– Я долго собирался позвонить тебе. Я не знал, что сказать, но затем я просто… Я все равно решил позвонить.

– Я рада этому.

Мои таблетки корректируют химическое равновесие в организме, но Зо – это лекарство для души. Ее слова выправляют мой искореженный мир.

– Жаль, что мы познакомились не сейчас.

Ее глаза синее, чем небо.

– Мне тоже.

Может, мы действительно видимся в первый раз. Я стал таким честным, каким только способен быть.

– Я, пожалуй, пойду, – говорит Зо.

Спускаюсь с небес на землю:

– Конечно.

– Просто на этой неделе экзамены.

– Да, конечно.

Она улыбается и поворачивается, чтобы уйти. А я хочу задать ей множество вопросов и выбираю один:

– Почему ты захотела встретиться со мной здесь?

Она смотрит на окружающее, впитывая его в себя, и после недолгой паузы говорит:

– Я хотела быть уверенной, что ты видел все это.

Я смотрю туда же, куда смотрит она, удостоверяясь, что действительно вижу ту беспредельность, что перед нами. Здесь все: прошлое, настоящее, будущее.

Зо уезжает, и я сражаюсь с пустотой при помощи слов. И заканчиваю свое письмо.

Может быть, когда-нибудь какой-то другой парнишка будет стоять здесь, глядя на деревья, чувствуя себя одиноким и гадая, а не выглядит ли мир сверху совсем другим. Лучшим. И, может, он начнет взбираться на яблоню, ветка за веткой, и продолжит это, даже когда ему покажется, будто он не может найти опору для ноги. Даже если ощутит безнадежность. Ощутит, что весь мир требует, чтобы он разжал руки. Может быть, в этот раз он не разожмет рук. В этот раз он удержится. Он продолжит лезть вверх.

Кладу телефон в карман и снова смотрю вдаль. Просто сидеть и смотреть невозможно. Как выяснилось, это было невозможно всегда.

Делаю шаг на нетронутую траву. Мне кажется, я вторгаюсь куда-то, но голос внутри меня напоминает, что нужно расслабиться. Делаю вид, что знал его и раньше, но теперь он всегда со мной.

Мы бежим по саду, стараясь не потревожить молодые деревья. У нас есть миссия: мы не хотим причинять беспокойства. Нас – много. Одинокие души. Те, кто помог создать этот сад. Те, кто будет смотреть, как он растет. Те, кого уже нет. Мы идем вперед вместе. Карабкаемся, падаем, парим. Стараемся подобраться ближе к сути всего. Стать ближе к самим себе. Ближе друг к другу. Ближе к чему-то настоящему.