Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

– Правда, Эван. Если ты пораскинешь мозгами, то поймешь, что вся ответственность лежит на тебе. Это была твоя идея.

Я помнил, что дело обстояло не совсем так, но мне надоело спорить.

– Послушай, – сказал я. – Я не собираюсь тыкать пальцем в кого-либо. Я знаю, что натворил, о'кей? И не виню ни тебя, ни кого-либо еще. Я ни разу не упомянул твоего имени. Им ничего о тебе не известно.

Было слышно, как пальцы Джареда стучат по клавиатуре. И я представил, как он сидит в своей комнате и торопится стереть с жесткого диска разоблачающие его улики.

– Пожалуйста, не говори с дядей. Давай чуточку подождем и посмотрим, что будет. Может, Мерфи промолчат обо всем.

Это была абсурдная фантазия, но мне оставалось надеяться лишь на такую возможность.

– Если ты меня подставишь… – сказал Джаред.

– Я не сделаю этого, клянусь.

Он отключился.

Когда все немного улеглось, я попытался связаться с ним с помощью нескольких сообщений:

Эй, чувак.

Я просто хочу попросить прощения.

За все.

Я знаю, что был сволочью.

Я – сволочь.

Пытаюсь не быть ею.

Мир?

Если ты когда-нибудь захочешь встретиться…

Ладно. Скоро поговорим.

Но мы так и не поговорили. По-настоящему. Мы здоровались, когда этого нельзя было избежать. Он признавал мое существование, но только формально. Можно было подумать, будто мы бывшие любовники, судя по нашему поведению друг с другом. Моим самым большим страхом было то, что он уже наведался к своему дяде и колеса правосудия завертелись, а я не узнаю об этом до тех пор, пока полицейские не придут ко мне, чтобы забрать.

В следующем декабре, спустя несколько месяцев после выпуска, я шел на автобусную остановку. Мимо ехал внедорожник. Он походил на автомобиль Джареда, но за рулем был не он. Или он?

Этот новый Джаред был худее, чем прежний, и на нем не было очков. Потом он заговорил:

– Все еще шатаешься по городу как извращенец?

Он сказал, чтобы я сел в машину, и отвез меня на работу. Я продолжал глазеть на него. Может, он наконец стал посещать фитнес-центр? Как этот парень сумел мотивировать себя? Почему он так изменился? Я поставил на то, что у него появилась подружка.

– Круто выглядишь, чувак, – сказал я.

– Мы какое-то время не видели друг друга, но я по-прежнему не голубой, – съехидничал Джаред.

– Я думал, ты в Мичигане. Что ты делаешь дома?

– Я бросил учиться и пошел в армию.

– Шутишь.

– Само собой. Я приехал домой на зимние каникулы, гений.

Я не сразу вспомнил, как мы общались раньше, но после короткой настройки вся остальная поездка прошла легко. Чем дольше я сидел в его машине – мы ехали минут десять, – тем больше осознавал, как сильно скучал по своему старому другу (семьи). Он всегда старался, хотя и в довольно грубой форме, спасти меня от меня самого.

Я же играл роль нравственного компаса. Но в какой-то момент пренебрег своей обязанностью, и это чуть не обернулось катастрофой, но было еще не поздно реабилитировать себя. Я не мог оставить Джареда в неведении.

– Я никому не сказал.

Мне хотелось, чтобы он ответил мне по-доброму, чтобы моя совесть стала чиста, но он, не спуская глаз с дороги, сказал лишь:

– Забудь.

Разумеется. Без проблем.

Мы попрощались, я поблагодарил его. Мы с ним были мирными людьми, но в каком-то смысле вместе воевали, и никто, кроме нас, не был посвящен во всю глубину содеянного нами.

Возможно, то холодное отношение, которое он демонстрировал по отношению ко мне в последние месяцы учебы в школе, объяснялось лишь обидой (или указанием адвоката). А может, он просто не выносил напоминаний о нашем прошлом. В любом случае я сделал такой вот вывод: трудно поверить, но у Джареда Клайнмана есть сердце.

Первая неделя после признания во всем была худшей в моей жизни. Я едва мог функционировать, хотя опять начал принимать лекарство. Мой желудок переполнялся кислотой. Левый глаз непроизвольно дергался. В ту пятницу я пошел к медсестре и пропустил половину уроков.

Когда-то я смотрел документальный фильм о человеке, корабль которого потерпел крушение, и он шестнадцать дней провел в открытом море. Его спасли, и после этого ему пришлось пережить долгий процесс выздоровления, прежде чем он смог вернуться к нормальной жизни.

Я тоже потерпел крушение, хотя и наслал его на себя сам. Однако в моем случае меня сразу же окунули в общество. Я ушел из школы на уик-энд, имея все, и вернулся на следующей неделе, всего лишившись. Я был в ужасном состоянии. И буквально не мог отличить реальность от фантазий. Я слышал, как кто-то разговаривает, а потом обнаруживал, что один в комнате. Если кто-то бросал на меня взгляд, я выдумывал целую историю, а почему он это сделал. Однажды я выполнил домашнее задание дважды, потому что совсем забыл о том, что оно уже выполнено. Я начал задавать себе вопрос, а действительно ли я упал с дуба и сломал руку; посреди ночи я заползал под кровать, чтобы убедиться, что гипс – не плод моего воображения.