Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть четырнадцатая

Но эгоизмъ, управлявшій всѣми его поступками -- хотя и подчиненный его отличному уму и старанію сохранить вліяніе на духъ общественный,-- способствуя успѣху большей части его различныхъ предпріятій, подъ конецъ причинилъ ему однако же болѣе зла, чѣмъ добра; ибо онъ внушилъ ему самые отчаянные замыслы, и былъ источникомъ самыхъ непростительныхъ его поступковъ.

Разсудительные политики согласится, что учредивъ Императорское правленіе вмѣсто Республиканскаго, глаза онаго долженъ былъ пріять твердую, сильную власть, дабы возстановить внутреннее устройство и поддержать существующій порядокъ вещей -- необходимые для прекращенія безпрестанно возобновлявшихся Революцій. Если бъ Наполеонъ на этомъ остановился, то никто бы не могъ упрекать и порицать его, кромѣ развѣ самыхъ жаркихъ приверженцевъ Бурбонскаго Дома, коему Провидѣніе, казалось, навѣки закрыло врата къ возвращенію во Францію. Но себялюбивый духъ его не удовольствовался до тѣхъ поръ, пока онъ совершенно истребилъ малѣйшіе признаки свободныхъ постановленій, пріобрѣтенныхъ цѣною столькихъ опасностей, слезъ и крови, доведя Францію -- за исключеніемъ могущества общественнаго мнѣнія -- до положенія Константинополя или Алжира. Ему принадлежала честь возстановленія престола, и весьма естественно было, чтобы сдѣлавшій сіе, восшелъ на оный; ибо, уступивъ его Бурбонамъ, онъ измѣнилъ бы тѣмъ, изъ рукъ коихъ онъ пріялъ власть свою; но отнимать у своихъ подданныхъ права, ими пріобрѣтенныя, значило свершить родъ отцеубійства. Чрезъ его безпрерывныя посягательства, народъ потерялъ и свободу, которую предоставляло ему прежнее Правительство, и всѣ преимущества, пріобрѣтенныя имъ Революціею. Политическія права, частныя выгоды, церковная собственность, успѣхи воспитанія, наукъ, духа и чувствъ -- все было захвачено его Правительствомъ. Франція сдѣлалась огромною арміею, подъ = неограниченнымъ начальствомъ военнаго предводителя, неподчиненнаго никакой власти и отвѣтственности. Въ этой землѣ, столь недавно еще волнуемой ночными собраніями тысячи политическихъ клубовъ, никакое сословіе гражданъ, ни подъ какимъ предлогомъ не имѣло права сбираться для обнаруженія своихъ мнѣній. Народу не осталось, ни въ нравахъ, ни въ законахъ, никакихъ средствъ исправлять ошибки или противиться злоупотребленіямъ. Франція уподобилась Константинополю, за исключеніемъ неповиновенія Нашей, скрытнаго сопротивленія Улемовъ и частыхъ Янычарскихъ бунтовъ. Между тѣмъ какъ Наполеонъ постепенно истреблялъ всѣ права общественной свободы -- между тѣмъ какъ онъ строилъ новыя государственныя темницы и учреждалъ высшую Полицію, наполнившую Францію шпіонами и надзорщиками -- между тѣмъ какъ онъ исключительно прибралъ себѣ къ рукамъ книгопечатаніе -- политика его и вмѣстѣ съ оною эгоизмъ, побудили его предпринять тѣ великія общественныя постройки, которыя, принеся большую или меньшую пользу, во всякомъ случаѣ долженствовали остаться памятниками величія Императора. Даваемое ему рабочими людьми имя Главнаго Подрядчика, было вовсе не неприлично, но предпріятія сего рода свершаются гораздо съ большимъ успѣхомъ, когда ихъ дѣлаютъ искусные, промышленные люди, старающіеся извлечь чрезъ то пользу изъ своихъ капиталовъ, нежели при употребленіи на нихъ вдвое противъ того денегъ по волѣ самовластнаго повелителя! Однако жъ желательно было бы, чтобы мосты, дороги, гавани и общественныя зданія остались единственными вознагражденіями, которыя Наполеонъ предложилъ Французскому народу за нрава, у него взятыя. Но дабы заглушишь всѣ тягостныя и унизительныя воспоминанія, онъ поднесъ ему и самъ испилъ съ нимъ очаровательную и роковую чашу воинской славы и всемірнаго владычества. Повергнуть всю вселенную къ стопамъ Франціи, между тѣмъ какъ сама Франція была бы только первою рабою своего владыки, было исполинскимъ замысломъ, объ исполненіи коего онъ старался съ такою настойчивою ревностью. Это былъ баснословный Сизифовъ камень, вскаченный имъ на вершину утеса до такой высоты, что онъ наконецъ низвергся я раздавилъ его самого при своемъ паденіи.

Главное исполненіе сего обширнаго замысла происходило въ то время, когда духъ честолюбія его былъ въ подлой своей силѣ; и никто, даже въ совѣтахъ его, не смѣлъ опровергать принятыхъ имъ намѣреній. Если бъ успѣхъ не столь постоянно увѣнчивалъ его оружіе, то можетъ быть, что онъ бы остановился и предпочелъ бы обеспеченіе одному государству свободы и благоденствія покоренію цѣлой Европы. Но постоянное счастіе, сопутствовавшее Наполеону во всѣхъ его предпріятіяхъ при самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствахь, и слѣпая вѣра его въ Предопредѣленіе, совокупно съ непомѣрнымъ чувствомъ своей собственной важности, внушили эту мысль, что онъ не въ числѣ обыкновенныхъ людей я побудили его отважиться на самыя безразсудныя предпріятія, внимая менѣе разсудку, чѣмъ внутренней увѣренности въ успѣхѣ. Говорятъ, что послѣ великихъ неудачъ, онъ обнаруживалъ сильное уныніе; и оно-то заставило его четыре раза уѣхать отъ своей Арміи, при затруднительныхъ обстоятельствахъ, какъ будто бы онъ ужъ не имѣлъ болѣе увѣренности въ своемъ геніи, или полагалъ, что на ту минуиу оставленъ своимъ ангеломъ хранителемъ. Точно такое же неравенство, если вѣрить Генералу Гурго, замѣчалось и въ рѣчахъ его. Иногда онъ говорилъ какъ богъ, а иногда какъ самыя обыкновенный смертный.