Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

— Стрел, хватит, угомонись, — сказала Марина. Для нее сохранялось довольно места в безжизненных мебельных декорациях, до которых свет никогда не дойдет, сдержанный шторами, угловатыми тенями.

— С кем еще ты обсуждала войну?

— С несколькими… с Егором… Он вообще говорит: за веру православную воевал. Фанатик, мне показалось, и глуповатый… Еще с Никитой — у того только деньги на уме и жестокость, ну, ты слышал… У Кузьмы — не знаю, за что он воевал. Звучит так, что мстил, бесконечно мстил кому-то и просто не мог отступить. Готов был идти до конца, пока весь город не сгорит вместе с ним. Но для чего — он не знает на самом деле. Думает, что знает, но не знает.

На улице прокричал петух. Солнце одолевало дымку и туман, проникало в комнату.

— Подожди. Посиди со мной, — попросила Катя, когда Стрельцов встал. — Давай еще поговорим.

— Курить хочу. Уже день начался.

Она послушно вышла за ним на улицу.

— Кузьма про тебя рассказал.

— Да? — Стрельцов безразлично смотрел в небо.

— Ты был снайпером, у тебя погибла наводчица. Он вас отправил во вражескую часть города.

Марина зашипела вновь. Злой дикой кошкой стала бродить вокруг Кати, желая вонзиться ей в шею, исцарапать лицо, выпить теплую кровь, следующую ударам здорового молодого сердца.

— Пусть заткнется! Пусть не смеет говорить про меня! Заткни ее!

Стрельцов молчал, делая редкие глубокие затяжки.

— Ее звали Марина, — робко продолжила Катя.

— Она записывает, Стрел, записывает! — истерично выкрикнула Марина. Стрельцов заметил, что в кармане Катиного кардигана действительно горит красный огонек. — Останови ее! Пусть заткнется, пусть сдохнет!

— Кузьма дал вам смертельно опасное задание. Приказал тебе убить какого-то командира, и вы ушли глубоко на их территорию. Там ее схватили, да?

После долгого молчания Стрельцов кивнул. Марина ошарашенно посмотрела на него. Больше она не источала ярость. Защита Стрельцова на миг была пробита. Слезы потекли по Марининым щекам… Солнце просвечивало ее, когда она замерла как парализованная.

— Это было незадолго до того, как вы хотели пожениться и уехать обратно в Россию, — продолжала Катя, делая еще один осторожный шаг навстречу. Стрельцов стоял неподвижно, сигарета тлела в пальцах.

— Она погибла, а ты нет.

— Я улизнул… — сказал Стрельцов. — Улизнул, — повторил он, глядя на Марину, которая таяла в солнечном свете. — В последнее мгновение улизнул, потому что почувствовал.

— Кузьма говорит, ты всегда чувствуешь опасность, — сказала Катя, подойдя вплотную.

— Почти всегда, — подтвердил он, роняя в траву сигарету, глядя в широко распахнутые глаза живой девушки. «Как будто чертов радар в голове», — хотел добавить, но горло было схвачено слезами, и чтобы не заплакать, он молчал.

— Ты видел, как ее ведут…

— Видел в оптику. Вел их. Я знал, что будет… — Стрельцов перевел взгляд на Марину. Она почти исчезла. «Как ты можешь, как ты можешь, как ты можешь… — двигались ее губы без звука. — Это ведь наше!..»

— Ты мог убить ее.

— Я должен был ее убить, — его глаза снова пристально вгляделись в Катины. Она поглощала его взгляд, словно выманивая из него настоящее, уничтожая защиту, которую он бесконечно выстраивал, чтобы вернуться в мир живых и не выдать себя. Теперь все шло прахом, еще немного — и она дойдет до той глубины зла, которую он не может простить себе.

— Ты любил ее.

— Любил, — эхом повторил Стрельцов. — Я не мог… не мог ее убить. И не погиб вместе с ней.

— Ее…

— Скажи, — разрешил он.

— Ее пытали, пока она не умерла, — сказала Катя, в ее глазах появились слезы.

Марина исчезла вместе с последними лоскутами утренней сырости.

Стрельцов покачнулся и отступил на полшага. Присел на крыльцо. Его глаза были сухими, он сумел собраться и сосредоточиться. Ей не следует идти дальше. Он поднял на Катю ожесточившийся взгляд.

— Ты сам пытал когда-нибудь? — спросила она, садясь рядом, но уже не так близко.

— Нет. Но видел, как пытают укров.

— Кто?

— Кузьма, его заместитель… Кузьма был хорош.

— Они говорили?

— Всегда. Он не начинал спрашивать, пока они не ломались.

— В смысле?

— Никто не хотел попадать к нашему отряду в плен, потому что знали: Кузьма сначала пытает, потом задает вопросы. Бывало, он мучил долго, люди уже просили о смерти, а допрос только начинался. Он этого, наверное, и не помнит. Он всегда напивался до чертиков, потом начинал. Было видео, но он приказал всё удалить. Но укры знали. Интересно даже, откуда? Наверное, среди наших был предатель. К концу войны за голову Кузьмы была награда двадцать тысяч евро. Она и сейчас есть.