Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

Стрельцов вскочил, глянул в окно, кинулся открывать дверь, чтобы опередить хозяйку, наверняка разбуженную стуком.

— Что случилось?

— К-Кузьма…

— Что случилось? — повторил Стрельцов более осмысленно, заставляя себя проснуться. — С ним что-то произошло?

Стрельцов втащил ее в комнату, посадил на стул, быстро накинул футболку. Тело, еще не разогретое обязательной зарядкой, просыпалось медленно, через силу.

— Ну же, Катенька?..

— Он… он ночью избил одного кавказца там… До полусмерти. Прямо в его доме. Пришел и избил. Убил бы, если б его не оттащили женщины. Так он и их ударил.

— За что?

— Да какая разница, за что?! — Катя хлопала ненакрашенными ресницами. — Ты слышишь меня? Чуть не убил человека ваш Кузьма! Он, может, умрет теперь! Говорят, в Новороссийск повезли, в кому впал.

— Он солдат, — сурово сказал Стрельцов, подавив усмешку. — Что еще он умеет делать, по-твоему?

Катя поднялась и стала бесцельно бродить по комнате.

— Сделаю тебе чай.

Он вышел на кухню. Хозяйка без удивления посмотрела на него и ничего не спросила. Вернувшись с двумя стаканами, Стрельцов протянул один Кате и усадил ее обратно на стул.

— Ну, успокойся, отдышись. Всё в порядке.

— Ему… ничего не сделали, представляешь?

— Откуда ты знаешь? Когда это все было?

— Вчера, вчера… я узнала случайно, еще спать не легла. И так и не могу спать с тех пор. Говорят, полиция вчера сразу к нему приехала, а он просто вышел, поулыбался, поговорил с ними… И всё! Развернулись, уехали!

— Как «и всё»? Так не бывает.

— Бывает! Тут бывает, значит! Позвонил кому-то! Теперь говорят, будут оформлять как самооборону. Якобы этот Юнус, или как его там, к нему домой приезжал и угрожал дочери. А Кузьма защищался, получается.

Голос Кати дрожал, она с трудом могла пить. Стрельцов решил не продолжать разговор, пока она не успокоится.

— Я не понимаю, не понимаю… герой войны. Просто приходит, чтобы убить…

— Врага, Катя. Он избил того, кто ему угрожал. Устранил угрозу.

— Что ты говоришь? Ты его поддерживаешь?!

Она впилась в него возмущенным взглядом. Стрельцов подумал немного.

— Он был командиром отряда. Он смелый человек…

— Да какая разница! Это тебе не война же! Тут нельзя просто взять и прийти, и начать бить, и потом этих женщин… — Она закрыла лицо руками, постояла так недолго. — Всё! Я уезжаю!

— Вали-вали, — злорадно сказала Марина, прятавшаяся в сухой пыльной серости комнаты.

— Что?

— Ничего, я молчу.

— Я уезжаю, — повторила Катя. Выдохнула, встала, поправила волосы. Сегодня они были забраны в хвост. На ней был темно-синий кардиган, серая водолазка, кроссовки. Ужас сделал ее ослепительно красивой. Она освещала комнату, и Стрельцов любовался. Пока она стояла, парализованная ужасом и нерешительностью, будто готовилась выходить не на улицу, а в открытый космос, улыбка появилась на его лице.

— Катенька…

— Что? — она с готовностью повернула голову, будто ждала, что он остановит ее.

— Ничего. Просто не принимай поспешных решений. Вдруг его посадят завтра? И это последние дни, когда ты еще можешь взять интервью.

— Я к нему больше не пойду! Он не герой, а маньяк!

— Нет, он герой, — упрямо сказал Стрельцов, но глаза его улыбались. — Знаешь, через что он прошел во время осады? И после всего он еще заботился о своих людях.

— Лицемер! — воскликнула Марина. — Я не смогу… не смогу больше видеть его, разговаривать с ним…

— Он бы никогда не сделал ничего, чтобы ограбить кого-то или еще что-то такое… Он не бандит, он наверняка верит, что защищает семью, дочку, понимаешь?

— Перестань его выгораживать! Ты даже ни разу к нему не зашел. Прячешься тут… И вообще! Перестань мной манипулировать!

— Я не…

— Я знаю про тебя: ты Стрельцов, я все выяснила, Артем Стрельцов, ты единственный из его отряда, кто пережил битву за вокзал и укра-камикадзе. Ты был там, когда все погибли.

Марина усмехнулась. Стрельцов сделал шаг, пытаясь обнять Катю, но она подалась назад.

— Что бы между вами там ни было, мне это неважно! Я уезжаю. Так нельзя.

Она отвернулась, шагнула к двери, но сразу остановилась.

— Вали уже, дура! — прошипела Марина.

— Знаешь, я думала, есть хорошее и плохое на той войне. Понятные вещи, о которых я смогу собрать информацию. Думала: есть сторона фашизма и сторона антифашизма. Есть враг и не враг. Конечно, это идеализированно. Конечно, плохое совершали и наши, но вы защищали русский мир… Так вот, это не просто идеализация — это ложь!