Лев Воробьёв - Перед жарким летом

Смысл оживления раскрылся, поздравили. Выходя, Саранцев еще раз глянул на Косырева. Преувеличивать не надо, но фундамент новых отношений заложен, подумал Косырев.

Нетупский, демонстрируя крупные черные запонки, зачесал волосы и сел в кресло. Свободные брюки не нужно было и подтягивать, никаких складок. Совершенствуется. Этот разговор Косырев был готов провести, так сказать, с научно-исследовательским подходом. Без лишних преувеличений и подозрений, без злости и неприязни. Чтобы, пусть запоздало, обозначить исходную точку — порядочный ли человек. Он повернул дверной ключ.

Нетупский отметил это, но прекрасное настроение и самоуверенность сидели в нем как никогда прочно. Заговорил, не останавливаясь. Косырев еще числился в нетях, в командировке, а вот он уже здесь, не захотел отдохнуть в Речинске. Позавчера была коллегия, Евгений Порфирьевич настаивал: от института ждут многого и побыстрее. Осведомился, конечно, о завтрашней операции: правда ли, что принципиальная, и что Косырев проведет сам? Да, последняя такой сложности без барокамеры. Разговор перешел к этой ближайшей отдаче, к новому триумфу института, и Нетупский поторопился обрадовать: уже идет сквозная проверка узлов.

Всегда наготове — институтский патриотизм и пафос роста открытий. Нетупский говорил, Косырев думал. Подчеркнутая открытость разговора, все было наружу, а он поймал в себе привычное подозрение: путает частностями. Руки в рыжих волосках прочно лежали на коленях. Далеко до красавчика Саранцева, но на кого-то производит приятное впечатление: красноватый оттенок кожи, здоров и равновесен. На лыжах небось регулярно бегает.

— Да, кстати, — поднял глаза Нетупский. — Вверху есть мнение, чтобы я официально подключился к коллективу.

— То есть?

— К барокамере. Вверху считают — заслуженно.

Косырев давно ждал, наконец-то. Придется огорчить, и сегодня не раз, может быть, придется. Предвидя, что как всегда Нетупский опустит руку в карман и примется там что-то перебирать, он медлил с ответом. Ну! Ничего подобного, руки лежали на коленях.

— Олег Викторович... Как не признать ваших организационных усилий? Часть премии, если она будет, по праву ваша. Н-но... Устроит ли вас авторство подобного рода?

Глядя на полировку, Косырев старался говорить мягко. Но что уж. По существу, конечно, получалось резко. Жаль, преждевременно вторгся этот сюжет. Он поднял глаза: подозревает ли Нетупский, какой тарарам задаст Шмелев? Нетупский надел очки, нос полумесяцем обрел солидность. Понимающе улыбнулся.

— Конечно, — кивнул он, — вы правы. Я категорически отказался. Именно так и обосновывая.

Несколько огорошенно Косырев ждал, что дальше.

— Но, Анатолий Калинникович, — Нетупский пригнулся поближе. — Организационные, как вы выразились, усилия везде отмечают не только корыстной подачкой. У нас принципиальней, иначе? Хорошо, давайте разберемся. Создать свою группу времени не было, тянул как лошадь. Вы исподволь передали ряд функций, и в какой-то мере я, как и вы, несу ответственность за весь институт. Разве не так? И за барокамеру. Такие факты, в самом прямом смысле, имеются. Моя каждодневная опека. Мои докладные в министерстве о ходе работ. Мои поправки...

— Гм.

— ...они зафиксированы. И естественно, вверху настаивают — справедливость есть справедливость. Что дальше? Я не завхоз, как вы, видимо, привыкли считать, а творческий работник. Теперь уж буду подбирать свой коллектив. Есть и идея.

— Всесторонней, гм, сквозной психотерапии? — не выдержал сыронизировать Косырев.

— Вы улыбаетесь? Да!

Блестяще. Косырев должен был признать это. Ответы на вопрос в верхах, — почему первый заместитель не в авторском коллективе, — были прорепетированы. И отвечать придется не столько Нетупскому, с позиций скромника, сколько Косыреву, гонителю и зажимщику. Вот и цель — завоевание нового уровня... Нетупский подождал, проследил за течением его мыслей. Он сказал еще не все.

— Анатолий Калинникович. Хочу понять истоки вашей принципиальности. Ведь в последнее время барокамера не очень-то вас интересует. Вас интересует другое.

Мгновенно вскинул глаза, за стеклами блеснули янтарные искорки. Улыбнулся, как опытный бильярдист, — я пойму, я загоню шар, — много у него сегодня разных благожелательных улыбок. Тогда скорее и напрямик, ответный удар. Чтоб не успел приготовиться.

— Видите ли, — Косырев провел по столу туманную исчезавшую черту. — Вопрос о вашем авторстве, если будете настаивать...