Олег Слободчиков - Сын леса

Стемнело. Горела и горела печь при распахнутой двери избушки. Сохло жилье.

Высыпали звезды, то и дело чиркая по небу. Алик лежал с открытыми глазами и не загадывал желаний — их не было.

Через день он отправился левым берегом вниз. Прошел пустующую чабанскую зимовку, покурил на щербатом порубленном пороге, зашагал дальше. Ельники кончились. Впереди расстилались желтые поля с пожухлой травой, зеленые пятна кустарника на лысых склонах гор. Лишь вдоль реки, по кромке берега, тянулись густые заросли ивняка. То и дело выскакивали из-под камней зайцы, с фурканьем взлетали стайки куропаток. День был солнечный и по-осеннему нежаркий.

Вдали показалась свиноферма: аккуратный рубленый домик, какие в этих местах не строят, загон из жердей, длинный сарай из плах, все под шифером.

Вместо веранды над крыльцом был большой навес, под ним стоял стол и два кресла, которые показались Алику знакомыми. Возле дома трепалось на ветру стираное белье. На порог вышла женщина в синей кофте. Голова ее была небрежно обвязана платком на казахский манер. Она заметила шагающего сверху человека, взглянула из-под ладони против солнца. И снова что-то удивительно знакомое показалось ему в этом жесте. И хоть смотрела она против солнца, но первой узнала гостя.

— Алик?! — вскрикнула, улыбаясь.

— Света? — удивился чикиндист. — Ты как здесь? — ляпнул невпопад.

Женщина тихо рассмеялась:

— Тебя не узнать — подстригся, помолодел. Ну, заходи в дом!

Из сарая выглянул Алексей, прислонил к забору лопату, сбросил брезентовые рукавицы.

— Я уж думал, ты совсем покинул наши места?

— Так это вы и есть свинари-арендаторы? — присел на знакомое кресло Алик, оправившись от удивления.

— Мы и есть! Семейный подряд, ферма… Как хочешь, так и называй.

— А что же колония?

— Он еще спрашивает! — хлопнул себя ладонью по ляжке Алексей и обернулся к жене. — С твоей легкой руки все и разбежались. Давно уже… Витька, правда, если не ушел напрямик, через ледники, в город или через перевал, на Иссык-Куль, то где-то там шляется. Ну, заходи. Чего мы здесь? Попьем чайку, поговорим. Есть что вспомнить!

Дом был разделен на две части кирпичной стенкой дымоходов от печи. В комнате на полу были постелены те же паласы, а стены, как в Башне, обиты прессованным картоном, при входе в дом и между комнатами были навешаны те же самые двери с пластиковым покрытием. Кажется, сюда был перенесен даже запах колонии. Но было и новшество: в углу висели новенькие, блистающие лаком, образа.

Под столом в полиэтиленовой упаковке стоял все тот же магнитофон, только вместо электрических лампочек висели две керосиновые лампы.

— Электростанцию еще не сделал? — спросил Алик.

— Нельзя! — нахмурился Алексей. — Нагрянут с проверкой бюрократы, потребуют документы на «чабанку» или на «генератор», а где теперь эти бумаги взять? Вяжутся, сволочи, ко всякому пустяку, взятки вымогают. Патриархальный и продажный Восток, что с него взять…

Что-то мужицкое появилось в Алексее. Там, в колонии, он походил на горожанина-туриста, здесь опростел. Но говорил по-прежнему много, перебивая, не давая слово сказать гостю:

— Аренда, конечно, не идеал: разве можно на земле быть временщиком? Но сколько ждать? Отцы всю жизнь прождали права на землю, и мы почти до сорока лет. Я тут почитываю классиков, да и сам извилинами шевелю… Коллективизм — он ведь тоже бывает разный: можно согнать сто человек в одну камеру и заставить жить вместе. А можно, как в многоквартирном доме — каждый живет своей семьей, никто не лезет в чужие дела, а работу, что одиночке не по силам, делают сообща. Это же старо, как мир, и всем известно… Свет Ванна, где у нас варенье?..

Рано или поздно здравый смысл всегда побеждает. А пока, — он осмотрелся в неоштукатуренной, но аккуратной кухне, — можно и так пожить. Я почти месяц этот дом строил. Кое-кто, конечно, помог. Ну и Виктор попахал тут. На этот раз с прикидом строили: понадобится, разберу и перевезу свое хозяйство в другое место за неделю. А то эти твари все высматривают — как только мужик прирос к земле, так начинают из него кровь пить…

Алик кивнул, прихлебывая крутой чай. Алексей угадал его мысли, рассмеялся:

— У нас все первосортное… Влез в долги, но купил у талгарских немцев пять брейтовских свиноматок… Индюков хочу развести, пчел…

Алик рассмеялся, скаля щербатые зубы. Звериные желтые глаза превратились в ехидные щелочки.

— Ты чего? — поднял брови Алексей.