Олег Слободчиков - Сын леса

— Курить можно?

Фая подвинула ему блюдце вместо пепельницы.

— Из наших никого не встречал, как они? — спросила она.

— Так я же там не был с тех самых пор, как мы виделись в последний раз! — удивился Алик. — Два месяца с бичами воевал. В глаза бы их не видел. В контору идти не хочется.

— Так ты совсем ничего не знаешь? — будто даже обрадовалась Фая.

— Ну, может быть, только кое-что! — пожал плечами Алик.

— Там такое началось сразу после твоего исчезновения. Муженек мой тайком набил рюкзак и сбежал с Танькой, бросив детей. Малик бился в истерике и кричал:

«В гробу я видел ваши русские пляски с голыми задницами, вернусь в город, обрежусь, язык выучу — мусульманский мир поможет нам!..»

— Анна как?

— Анюта как всегда, на другой бок перевернулась, укололась и дела ей ни до чего нет. Ну и докололась. В Ташкенте сейчас твоя Анюта на принудительном лечении.

Алик срезал пробку со второй бутылки.

— Может быть хватит, а то упадешь? — обеспокоенно спросила Фая.

— Сергей теперь с Танькой живет? — спросил он, криво усмехаясь.

— Если бы так, — вздохнула Фая и опустила большие и беззащитные без очков глаза. — Алик, у тебя такая необычная жизнь, — сказала дрогнувшим вдруг голосом, — неужели тебе никогда не приходилось убивать людей?

Он не растерялся от странного вопроса и внимательно посмотрел на нее.

Медленно стряхнул пепел с сигареты, членораздельно выговаривая:

— Красивой бабе об этом думать ни к чему!

— Красивой, говоришь? — в ее обнаженных глазах вдруг блеснул холодок. — А хочешь, я с тобой буду жить в горах, в лесу, в пустыне — где скажешь? За одну только еду — рабой буду… По крайней мере два года!

— Почему только два? — настороженно спросил Алик и плеснул в фужер из непочатой бутылки.

— Через два года дети пойдут в школу и придется вернуться в город… Но к тому времени, может быть, Анка освободится.

— Заманчиво, — опять выпил Алик, крякнул, снял с блюдца дымящийся окурок. — Так может, прямо сейчас и начнем обмен женами? — нетрезво рассмеялся и почувствовал, как от этой шутки Фаю покоробило. Она брезгливо вздрогнула, опустив глаза и, бледнея, выговорила:

— Условие есть… Убей Сергея!

Дым сигареты стал поперек горла, и Алик кашлянул:

— Ну, ниче себе, кхе-кхе… Колония Разума.

Лицо Фаи обострилось, глаза сузились, в них блеснула ненависть:

— Пять лет в нищете… Он ведь больше ста рублей никогда не зарабатывал, да еще алименты первой жене платил — там тоже двое. И вот опять нашел единственную и любимую, которая его полностью понимает. Бросит и ее. Он — вурдалак, он — опасен, хотя бы ради той, ради третьей, ты должен убить его…

— Таньку что ли нашел?

— Да какую Таньку? Нужен он Таньке: будто она не знает, какая это сволочь!

— Фая уронила голову на руки, и плечи ее затряслись. Она резко встала, закрыв лицо руками, вышла. Алик остался один, полупротрезвевший. Праздник был испорчен. Он лихорадочно соображал, что ответить и вообще, что делать.

Фая вошла. Чуть покрасневшие глаза ее были сухими, спокойными и грустными. Она села, жалко улыбнулась.

— Что, боишься, лесной человек?

Алик пожал плечами, не глядя на нее.

— Расстрельная статья… Ну, да закон-то обойти проще, чем самого себя… Не понимаешь ты, что говоришь. Человек — не баран…

Фая молчала. Пауза становилась неловкой. Алик принужденно хохотнул:

— Плюнь на него. Иди ко мне: полторы сотни в месяц обещаю. Продукты бесплатно, любовь по согласию. А что? Из ребятишек охотников сделаю… У меня бабе работы всего ничего — жратву сготовить да постирать… А что? Дом построю не хуже вашего…

Фая отодвинула свой фужер. Алик понял, что разговор закончен, поднялся, расталкивая по карманам бутылки.

— Глупые вы, городские, совсем башка не варит, что такое кровь… Курей и то за вас «дядя» режет. А туда же. Насмотрелись тут дурацких кин по телеку, — он заткнул недопитую бутылку хлебной коркой и тихо притворил за собой дверь.

Потом он пил с каким-то бичом за сараями, неподалеку от Фаиного дома. Здесь их взяла «побирушка». Менты попались знакомые, усадили его с шутками, предлагали отпустить, если уплатит выкуп. Но Алик, доброй волей отдав им непочатую бутылку, решил переночевать в вытрезвителе: очень уж не хотелось идти в контору. На другой день, слегка опохмелившись пивом, он закупил продукты и отправился на свой участок — будь что будет! «Вдруг цела избушка», — маялся всю дорогу, будто на родину возвращался. Много курил. Проехали последнее село. Замелькали знакомые места.