Маша Трауб - Бедабеда [litres]

Утром мы открыли кран, но вода из крана текла желтая – так часто случалось, когда кто-то из соседей отключал воду из-за ремонта или прорыва трубы. Хотя нет – из крана почти всегда текла вода разной степени окрашенности, от едва желтой до почти охряной. Кран похрипел, несколько раз плюнул ржавой водой и затих. Воду, видимо, опять отключили.

Ну, мы с Ильей выпили и остатки гриба, и все, что было в чайнике, и остатки кефира, и дошли до серебряной воды, которая считалась детской, только для Насти. Илья еще шутил, что именно эта вода хорошо утоляет жажду.

Баба Нюся пришла, чтобы сварить Насте кашу как раз в тот момент, когда Илья допивал воду из банки. Она застыла на пороге кухни, пыталась что-то сказать, но вдохнула, и у нее вдруг перехватило дыхание. Я кинулась к ней и усадила на табуретку. Баба Нюся открывала рот, как рыба, выброшенная на берег, но не могла произнести ни звука.

– Что? Сердце? Воды дать? – спросила я.

Баба Нюся, услышав про воду, зашлась еще больше. И даже начала заваливаться на стол.

– О господи! – Я накапала в чашку валокордин, отобрала у Ильи банку и разбавила капли. Баба Нюся закатила глаза, начала чашку отпихивать, но я заставила ее выпить. Илья снова взял банку и продолжал пить.

– Оставь хоть немного. Неизвестно, когда воду включат, – попросила его я. – Хоть бы объявление повесили.

Илья сделал еще несколько глотков и, как часто с ним случалось, поперхнулся. Я еще шутила, что он умрет от простой воды, а не от водки или чего-то другого. Илья мог и слюной поперхнуться. А тут он вдруг начал размахивать руками, я подскочила к нему, стучала по спине, он задыхался и никак не мог откашляться. Я стучала, Илья кашлял. Про бабу Нюсю я временно забыла – муж мог умереть от удушья в любой момент. Такая особенность у него была с детства. Свекровь меня предупреждала. Кое-как Илья пришел в себя.

– Бесы. Точно бесы. А я не верила, – послышался голос бабы Нюся.

Мы с Ильей повернулись и заметили, что нянечка осеняет себя крестом.

– Какие бесы, баба Нюся? Воду отключили не бесы, а сволочи, – сказала я. – Илья просто поперхнулся. Вы же знаете, с ним так бывает.

– Бесы, прости меня, Господи, за прегрешения. – Баба Нюся продолжала часто и суетливо креститься.

– Надо Насте кашу сварить, – напомнила я.

– Как же так-то? А если бесы и в Насте? Как же изгонять-то? Или во младенцев бесы не вселяются? Надо у батюшки узнать, – причитала баба Нюся.

– Баба Нюся, давайте мы позже всех изгоним, а пока из остатков воды сварим Насте кашу. – С этими словами я ушла в спальню. Безумно хотелось спать. Я и не помнила, как провалилась в глубокий сон. Проснулась, от-того, что кто-то больно сжимал мой нос. Мне снилось, что я не могу дышать, задыхаюсь, как поперхнувшийся водой Илья, и проснулась от этого ощущения. Дышать я и вправду могла с трудом.

Настя сидела на кровати и тянулась рукой, чтобы снова сжать мой нос.

– Баба Нюся! – позвала я. – Баба Нюся!

Ответа не последовало. Я взяла на руки дочь и пошла на кухню, где застала Илью, доедавшего остатки колбасы.

– Где баба Нюся? – спросила я. – Настя ела?

– Баба Нюся ушла в церковь, – ответил Илья. – Каша на плите.

Я кормила дочь кашей, а муж рассказывал, что, собственно, случилось.

Вторая банка, которая считалась Настиной, оказалась не простой и даже не серебряной, а святой. Настоянная на ложке вода закончилась еще вчера, а другой тары в доме не нашлось. Вот баба Нюся и налила в эту банку воду, набранную в святом источнике и дополнительно освященную в церкви. Эта вода предназначалась для того, чтобы брызгать на Настю в экстренных случаях – повышения температуры, сглаза и прочих напастей в виде плохого сна. Этой же водой баба Нюся собиралась профилактически опрыскать всю нашу квартиру – от нечистей, бесов, проказы и уж заодно всех детских болезней.

А мы с Ильей, оказывается, выпили святую воду, не заметив, что ложки в ней нет. Видимо, выхлебанная банка святой воды переполнила чашу терпения бабы Нюси – такого святотатства она не ожидала и объявила, что уходит. Удивились все соседки – они считали, что бабе Нюсе с нами повезло. С дитем сидит, да еще и деньги за это получает. Ест за чужой счет сколько влезет и, считай, ничего не делает. Тоже работа нашлась – за младенцем присматривать и готовить. Неужели за это еще и деньги платят? Подруги по церковному приходу во мнении не сошлись – кто-то встал на сторону бабы Нюси и верил во вселившихся в нас бесов, кто-то говорил, что полная ерунда – ну перепутали молодые родители банки, при чем тут бесы-то?