Антон Леонтьев - Гордость и преступление

Ей так хотелось подойти, обнять старую даму, взять ее под руку.

Но к ее величеству королеве никто не имел права прикасаться, поэтому девяностодвухлетняя мать, провожавшая в последний путь гроб с телом своей шестидесятисемилетней дочери, была обречена ковылять в полном одиночестве.

Дедуля, сидевший в инвалидном кресле, смотрел куда-то в пустоту. Что может быть трагичнее родителей, хоронящих собственного ребенка.

Трагичнее и нелепее.

Эдди был один: Кэролайн, сославшись на свои недавние роды, участия в похоронах не принимала. Скорее всего, по той причине, что фотографы к участию в церемонии допущены не были, а если не было фотографов, то Кэролайн предпочитала остаться дома.

Семья была далеко не в полном сборе, вернее, из детей бабули был только принц Уэльский с Сибби, а также второй сын, дядя Кларенс, и его бывшая жена, рыжеволосая, известная своими скандалами герцогиня Кларенс.

Их обе дочки отсутствовали, находясь в психиатрической клинике.

Бывшие супруги, давно окончательно рассорившиеся, а теперь после скандала с дочерьми обвинявшие в случившемся друг друга, вынужденные принимать участие в траурном мероприятии, едва кивнули друг другу и уставились в разные стороны.

Графа и графини Честер вместе с детьми по понятным причинам не было.

Присутствовали и прочие, дальние, королевские родственники, с которыми Вика еще не успела познакомиться.

— Привет, — услышала она приятный мужской голос и, обернувшись, увидела высокого статного молодого мужчину, как и Пит, с бородой, но темной и более стильной, который держал на руках маленького ангелоподобного мальчика лет трех. Мальчик улыбнулся Вике, и у нее на сердце стало тепло-тепло.

— Мы ведь незнакомы, не так ли? — произнес мужчина, кого-то ей смутно напоминавший. И вдруг она вспомнила, кого — короля Джеймса, того самого, который отрекся от престола ради разведенной американки.

— Точнее, я вас знаю, а вы меня еще нет, — сказал он.

Вика, потрепав ангелоподобного мальчика по золотистым кудряшкам, произнесла:

— Я тоже вас знаю. Вы ведь оба Джеймсы, отец и сын? Вы внук короля Джеймса Третьего, а это его правнук?

В восхищении взглянув на Вику, молодой человек воскликнул:

— Как вы быстро нас вычислили!

Окинув полупустую капеллу взором, Вика ответила:

— Ну, так как семья далеко не вся в сборе, то сделать логические выводы не так сложно. Я — Виктория. А ты ведь Джеймс?

Она протянула палец мальчику, и тот, схватив его, засмеялся.

Как же разительно отличался этот живой, непосредственный ребенок от вымуштрованных отпрысков Кэролайн!

Поставив мальчика на пол, молодой человек сказал:

— Иди к бабушке, она ждет, чтобы ты поцеловал ее, а то сегодня утром вы мало пообщались…

Проследив за фигуркой мальчика взором, Вика увидела пожилую, хрупкую даму с серебряными кудряшками, завернутую в меха, которую в коляске вкатили в капеллу и оставили около кресла с дедулей , который, кажется, и не заметил соседку.

— Джеймс, — произнес молодой человек, подавая ей руку. — Но не Джеймс Бонд!

Вика рассмеялась, и ее смех разнесся по капелле, рикошетом ударив от каменной кладки и витражей.

Заметив, что на нее смотрит, причем в недоумении, сама королева, Вика покраснела, а Джеймс сказал:

— Похоже, из-за моей глупой шутки вы навлекли на себя гнев «фирмы» и ее главы.

— Вы ведь Джеймс, герцог Сандрингем, не так ли? А это ваш сын. И ваша…

Она замялась, а молодой человек сказал:

— Да, моя бабуля. У вас есть своя, а у меня своя…

Он осторожно кивнул в сторону королевы, которая, обменявшись парой фраз с пожилой леди в серебристых мехах, восседавшей в инвалидном кресле, направилась дальше.

Вика вспомнила трагическую историю Сандрингемов: сплошные несчастные случаи, болезни, смерти.

Словно прочитав ее мысли, Джеймс сказал:

— Ну да, я из тех Сандрингемов, которые ведут происхождение от отрекшегося короля и которые все Джеймсы. И которых преследует злой рок!

Поведя зябко плечами, Вика произнесла:

— Кажется, этот рок перекинулся теперь и на другую генеалогическую ветвь вашего древа. Но все это суеверия.

Джеймс, в задумчивости посмотрев на гроб, покрытый знаменем, произнес:

— Надеюсь, что нет… Очень надеюсь…

И вдруг произнес, словно о чем-то вспоминая:

— Я тоже думал, что все это суеверия. В любой семье есть трагедии. Я был так счастлив с моей Александрой, а потом…

Он вздохнул: