Антон Леонтьев - Гордость и преступление

Но ведь она и отправлялась в другую галактику.

Туда, где ее ждал Питер.

Кажется, сопровождавшие ее лица были удивлены, однако не подали виду, когда Вика вышла из подъезда, ничего не держа в руках.

Она так решила — ни единой вещи, ни единого талисмана, ни единого напоминания о своей жизни.

Своей прошлой жизни.

— Мэм, ваши вещи остались наверху? — спросило ее одно из сопровождавших лиц . — Нам подняться и забрать их?

Вика ничего не хотела забирать. О вещах позаботятся родители. Или кто-то иной. Или вообще никто не позаботится.

Но уж точно не она.

— У меня нет вещей. А воспоминания я беру с собой.

Матильда Росс-Джонс, приставленная к ней Букингемским дворцом, оказалась сущей мегерой.

Но при этом никогда не терявшей спокойствия мегерой.

Что только было лишним для Вики поводом ненавидеть эту чопорную особу, одевавшуюся всегда в черное и говорившую на таком правильном английском и с таким аристократическим прононсом, что аж зубы от оскомины сводило.

— Вы — будущая герцогиня, супруга его королевского высочества, однако все это неважно по той причине, что в данный момент вы моя ученица. Вам предстоит вскоре быть представленной ее королевскому величеству, а до этого его высочеству принцу Уэльскому и его супруге. Помимо этого, эти негодные репортеры сходят с ума, разыскивая вас по всей Британии и желая одного: взять у вас интервью. Его придется дать, но, конечно, не этим ужасным таблоидам, а Би-би-си. Однако в таком виде вас выпускать на экран нельзя.

Чувствуя, что кровь бросается ей в лицо, Вика с вызовом спросила:

— Такая страшная?

Матильда, поджав тонкие губы, ответила:

— Как это типично для жителей Восточной Европы рассматривать женщину исключительно с позиции «красивая-некрасивая». Поверьте, из любой дурнушки можно сделать красавицу, тем более в наше время, тем более при наличии специалистов…

Вика едва удержалась, чтобы не сказать своей мучительнице, что из одной нельзя: из самой Матильды.

— Однако вы станете не раскрашенной женой олигарха, не персоналией сомнительных шоу, сто сорок раз перекроенной пластическими хирургами, не сверхэмансипированной звездой экрана. Вы готовитесь стать супругой внука королевы, и от вас ожидают не только внешней привлекательности, что, безусловно, у вас наличествует, но и внутреннего достоинства. А также шарма. Лоска. Безупречных манер. И безукоризненного английского!

Последнее задело Вику больше всего, и это несмотря на то, что Матильда назвала ее привлекательной.

При этом не забыв указать на ее акцент. Ну да, акцент, и что с того? Над произношением Вика никогда особо не работала, уж точно не над прононсом британских аристократов, а языкового дара Ирины у нее, увы , не было.

— Если бы вы сказали невесте принца подобное лет триста назад, то вам отрубили бы голову! — выпалила Вика, не найдясь, как отреагировать.

В глазах Матильды сверкнуло некое подобие удивления, а потом даже и удовлетворения , и она произнесла:

— В эпоху короля Георга, первого из ганноверской династии, предка ее величества королевы, за такое уже голову не отрубали. Думаю, сослали бы в загородное поместье без права появляться при дворе. А вот при дореволюционных Стюартах, думаю, да, отрубили бы…

И, пристально посмотрев на Вику, она добавила:

— Повторюсь, я вам не враг, я ваш учитель. И в мои обязанности вменяется преподать вам основные уроки по истории Англии, придворный этикет, хорошие манеры и, да, не скрываю, улучшить, насколько это позволяют сжатые временные рамки, ваш английский.

— Он такой безнадежный? — спросила Вика тихо, и Матильда с ядовитой улыбкой на устах ответила:

— Ну, не совсем. Вы говорите по-английски лучше, чем супруга американского президента, которая родом из ваших краев…

Вика не стала указывать Матильде на то, что совсем из других , но понимала, что та намеренно подпускает шпильки.

— Однако поработать над чем есть. Я научу вас нескольким трюкам, как избегать вульгарных выражений, а также попробую улучшить вашу дикцию. Но помимо этого, нам, точнее, вам , в течение ближайших дней надо усвоить следующее…

Она раскатала на столе перед ошеломленной Викой огромный лист с разноцветными пометками. Вглядевшись, Вика в ужасе произнесла:

— С восьми утра до семи вечера? С тремя перерывами, двумя по полчаса и одному на час? Это вы серьезно?

Матильда, усмехнувшись, ответила: