Джонатан Франзен - Конец конца Земли

Остроумное замечание некоего критика, современника Уортон – она-де пишет, как Генри Джеймс в юбке, – применимо и к социальным ее устремлениям: ей хотелось общаться с мужчинами на мужские темы. Проникнутые нежностью и страхом прозвища, которые давали ей Джеймс и его круг – «орлица», «ангел опустошения», – не противоречат отзывам о ней. Она не отличалась шармом, с ней бывало непросто, но она была невероятно энергична, любопытна, неизменно вызывала интерес, если не оторопь. Она всегда созидала, исследовала, мыслила, дарила. И когда, уже в сорок с лишним, Уортон взбунтовалась против мертвящего брака и стала популярным автором, Тедди заработал психическое расстройство и растратил большую часть ее наследства. Ее это удручило, как и любую бы на ее месте, но все же не настолько, чтобы не заставить Тедди вернуть деньги; через три года она с ним бестрепетно развелась. Ей не хватало красоты и сопутствующего обаяния, но в конце концов она во всех смыслах, кроме одного, стала хозяином дома.

Странность красоты в том, что ее отсутствие вызывает у нас симпатию в меньшей степени, чем прочие недостатки. Мы бы отнеслись к привилегиям Эдит Уортон куда с большим снисхождением, если бы она вдобавок выглядела как Грейс Келли или Жаклин Кеннеди; кстати, Уортон, как никто, сознавала всю несправедливость того, что красота заглушает возмущение привилегиями. Главные героини каждого из трех ее лучших романов отличаются исключительной красотой – намеренно выбраны с таким расчетом, чтобы усложнить вопрос о сочувствии.

Героиню «Обители радости» (1905), Лили Барт, читатель впервые видит глазами ее поклонника, Лоуренса Селдена, который случайно встречает ее на Центральном вокзале Нью-Йорка. Селден гадает, что же она там делает, и замечает, что Лили «обладала качеством наводить на размышления, и за простейшими ее поступками, казалось, скрывались далеко идущие намерения». Селдену представляется немыслимым, чтобы такая удивительная красавица, как Лили, не искала способов извлечь выгоду из своей красоты. Отчасти он прав: Лили, стесненная в средствах, действительно вынуждена прибегать к единственному своему ресурсу, – однако кое в чем Селден все-таки ошибается. Лили категорически не способна соотносить те самые далеко идущие намерения с сиюминутными прихотями и не вполне сформировавшимися нравственными представлениями.

На первый взгляд может показаться, что читателю не с чего проникаться сочувствием к Лили. Она и сама прекрасно сознает, что высшее общество, куда она намерена попасть, скучно и безжизненно; героиня вопиюще эгоцентрична, не способна на истинное сострадание, то и дело тщеславно сравнивает внешность других женщин со своей, не имеет никаких, даже мало-мальских духовных интересов, отталкивает единственную родственную душу (Селдена) из-за скудости его средств, при том что голод ей не грозит. Словом, та еще финтифлюшка, и Уортон, которая и в жизни не утруждала себя тем, чтобы казаться милой и очаровательной, не пытается смягчить или приукрасить образ Лили с помощью традиционных писательских штучек: душещипательные эпизоды в романе отсутствуют. Так почему же от истории Лили невозможно оторваться?

Одна из основных причин заключается в том, что у нее «недостаточно» денег. На что именно ей не хватает – уже второй вопрос, который не вызывает у читателя сочувствия: Лили хочется красиво одеваться и играть в бридж, чтобы поймать мужчину, брак с которым позволит ей красиво одеваться и играть в бридж до конца дней, – однако же загадочная сила романа как вида искусства, начиная с Бальзака и до наших дней, состоит в том, с каким сочувствием читатель внимает финансовым заботам вымышленных персонажей. Когда Лили отправляется на долгую романтическую прогулку с Селденом и тем самым лишает себя возможности выйти за баснословно богатого, но до смешного скучного и чопорного Перси Грайса, брак с которым оказался бы невероятно унылым, ловишь себя на том, что хочется крикнуть героине: «Идиотка! Не делай этого! Вернись в дом и дожми Грайса!» Деньги в романах – настолько мощный принцип реальности, что потребность в них способна пересилить даже наше желание, чтобы герои жили долго и счастливо, и Уортон применяет этот принцип со свойственной ей жесткостью, закручивая гайки в финансовом положении Лили с таким усердием, будто автор в сговоре с природой в самом неумолимом ее проявлении.

Однако губит Лили вовсе не жестокий мир, а собственные ее глупые решения, неспособность предвидеть, казалось бы, очевидные социальные последствия своих поступков. Ее склонность ошибаться – вторая движущая сила сочувствия. Нам всем случалось ошибаться; любые истории, будь то «Эдип» или «Миддлмарч», так притягательны для нас именно из-за удовольствия наблюдать за тем, как другие совершают ошибки – в частности, выбирают себе в супруги не того человека. Уортон усиливает это удовольствие, создавая образ героини, которая изо всех сил стремится выйти замуж, но слишком боится совершить ошибку и выбрать не того – а потому все время ошибается. Снова и снова в решающий момент Лили упускает возможность обменять красоту на достаток – или хотя бы шанс на счастье.