Михаил Зуев - Седьмое дао дождя

— Вашей Вере нужна операция. Приходите в …— голос запнулся. Было понятно, что Семенов лазит по карманам в поисках какой-то нужной ему бумажки, — …приходите в среду, да, в среду, на следующей неделе. Будем решать вопрос о госпитализации.

— Спасибо, доктор, — сказал Иван, ощущая выступившую на лбу испарину.

— Да не за что, Иван Петрович, — бесцветно промолвил Семенов, и следом трубка запищала холодными короткими гудками.

Иван снял треники, надел застиранную клетчатую рубашку, серые неглаженые брюки, сунул в карман кошелек, ключик от почтового ящика; сгреб в руку две авоськи и тихо закрыл за собой входную дверь.

Прошаркав шесть пролетов вниз, Иван остановился возле почтовых ящиков, вынул из кармана маленький ключик, вытащил из ящика «Труд» и «Советский Спорт». Следом за газетами из ящика на пол выпал маленький телефонный квиток. Четыре рубля сорок восемь копеек, прочел Иван. Опять Наталья с сестрой трепалась, недовольно подумал он. Засунув газеты в авоську, а телефонный квиток в кошелек, Иван толкнул дверь подъезда и оказался в маленьком дворике, освещенном ласковым утренним майским солнцем.

Постояв с полминуты, Иван повернулся, и снова зашел в подъезд.

В двадцать восьмой квартире на втором этаже долго не открывали. Ивану уже надоело тренькать звонком, когда дверь отворилась и из-за нее высунулось маленькое скукоженное старушечье лицо.

— Семеновна, это я, — сказал Иван.

— А, Ванюша! — обрадовалась Семеновна.

— Семеновна, я в магазин иду. Тебе взять чего? — поинтересовался Иван, глядя ей в седое темечко.

— Ванюша, молока возьми пакетик, да булочку. И полкило сосисок, если привезут, — попросила Семеновна, — я тебе сейчас денег дам.

— Да не надо, Семеновна, — ответил Иван, и в голосе его почем то зазвучали нотки смущения.— Потом, Семеновна, потом разберемся.

С этими словами Иван развернулся, и, провожаемый тяжелым взглядом старушки, вновь зашаркал вниз по лестнице.

До магазина было два квартала.

Улица в утренний час буднего дня была совсем пустынна. Лишь пара собачников выгуливала своих бобиков, да безразличный таксист ждал кого-то, разглядывая положенный на руль журнал.

«Интересная профессия — водитель автобуса», прочел Иван на большом рекламном плакате, с которого улыбался гладкий аккуратный мужик, который, по-видимому, и был тем самым водителем того самого автобуса.

Интересная профессия, хмыкнул себе под нос Иван, и пошел дальше.

В магазине пахло колбасой, свежим хлебом и еще чем-то противно-кислым. Недовольные бабки переругивались в недлинной очереди. Массивная продавщица сосредоточенно наливала в стоящую на весах банку белую тягучую сметану, глядя то на банку, то на половник, то на шкалу весов.

Иван пристроился в конец очереди и развернул «Советский Спорт». Радоваться было нечему. «Спартаку» фатально не везло. Второй проигрыш подряд. Не видать теперь кубка, подумалось Ивану.

Тем временем подошла его очередь — как раз, когда изможденный грузчик крюком стал втягивать за прилавок ящики с только что привезенным молоком и сосисками. Когда свертки с колбасой, пакеты с молоком, хлеб, сосиски, масло и маргарин, а также две банки с сайрой в масле перекочевали с прилавка в две раздувшиеся от обилия продуктов авоськи, настроение у Ивана внезапно улучшилось. Он широко улыбнулся продавщице, заграбастал авоськи и пружинистым шагом вышел из магазина.

На улице Иван достал из кармана две трехкопеечные монеты, дождался, пока девчонка в белом переднике нальет ему большую кружку бочкового кваса, и отошел в сторону.

Заглатывая терпкую кислую холодную жидкость, Иван смотрел на просыпающуюся улицу, на зеленеющие ветки деревьев, на бликующую солнцем упругую струю воды, вырывающуюся из медленно ползущей вдоль улицы поливальной машины, и все шире и шире улыбался. Ему было хорошо.

Один из гаражей во дворе был открыт. Старый Панкратыч, с деревянным протезом вместо правой ноги, бродил вокруг своего «Москвича». Капот и багажник машины были открыты, тусклая лампочка в глубине гаража мерцала, освещая грязный верстак с разбросанными на нем болтами, масленками и отвертками.

— Здорово, дед! — весело сказал ему Иван.

— Здравствуй, здравствуй, Иван Петрович! — прошамкал беззубым ртом Панкратыч, — ну как оно, твоё-ничего? — и хитро улыбнулся.

— Да ничего, спасибо, потихоньку. Помочь? — осведомился Иван.

— Ну, помоги, коли не шутишь. Поставь машину на домкрат, будь другом, а то мне с моей костяной-то тяжеловато будет, — ответил Панкратыч, и ни с того, ни с сего смачно, в три этажа, выругался.