В тридцати километрах к северу от Ленинского поселка, через перевальный левобережный отрожек, косматый от смешанного леса, веселящегося на полуденном солнце и теплом ветерке, дующем по ущелью с ласковой настойчивостью, по новому узкоколейному усу, проложенному строителями за какой-то год, к разработкам свежих лесосек, еще не тронутых пилой, медленно и осторожно полз состав из одного пассажирского вагона, где ехало почти все начальство комплекса, и шести платформ, груженных под завязку бочками с горючим, ящиками с оборудованием и продуктами для рабочих-лесорубов. Уложенные на легкую насыпь шпалы под рельсы еще густо воняли креозотом, ломая свежесть ущелья.
Новенький, блестевший зеленой краской тепловоз, не успевший еще зачадиться, резал красными ободами встречный ветер, крадучись подминал под себя зыбкий путь, рычал на всю округу дизелями, натужно взбираясь все выше и выше в горы. Давно уже позади осталась полноводная Бересень и состав пер по извилистому и отвесному ущелью речки Каменки, обдувая горячим выхлопом луговые косогоры, еще не пробовавшие косы.
— Красотища! — восторженно воскликнул Алексей Ястребов, входя в кабину машиниста и садясь на место помощника. — Вот где луга! Березин не зря бился за эти заказные леса.
Машинист тепловоза Сергей Зотов, одногодок с Алексеем и когда-то работавший вместе с ним помощником паровозного машиниста, горько усмехнулся:
— Последний лесок, Алексей Павлович, в наших краях. Если бы не было по соседству заповедника, то давно бы мы его смахнули. Спилим Каменские леса и останемся голышом…
Алексей ничего не ответил. Он вспомнил, какая борьба шла за эти угодья, принадлежащие неизвестно кому, где тешили себя охотой верховные чины. Представитель минлесхоза, средних лет чиновник, привыкший повелевать, с директором комплекса Кедровым особо не спорил о границах, хорошо зная, что за его спиной стоит Березин Николай Петрович. А с ним считались даже в Москве, хотя и попал он однажды в опалу. Но время все лечит. После облета на вертолете отрогов Главного хребта, подписывая в конторе акт, угрюмо проговорил:
— Хороший куш оттяпали! В ЦК прошляпили… Хотя чего тут удивляться. Все сыплется… — взгляд его остро облапил.
Кедров увильнул от разговора, помня старинную поговорку: «Молчи, глуха, — меньше греха!» Он старательно вывел на листе свою закорюку, пожал руку и проговорил, тая ехидство:
— Спасибо за заботу! Поужинаем?
На банкете в узком кругу темирязевских руководителей он надрался на халяву, падал грудью на стол и нес всякую околесицу, пока чинушу не снесли на руках в гостиничный номер.
Березин, узнав тогда о решении Центрального комитета партии, торжествовал победу. Не теряя времени, он развил бурную деятельности по обеспечению техникой и оборудованием своего детища. Вечером, в очередной приезд в Бересеньку, сидя за столом, Николай Петрович расхваливал нового лесосечного мастера, подсунутого ему Мажитовым.
— С ним дело пойдет! Вот увидите… План будет и через год пойдет лес государству…
Алексей, разливая чай из самовара в большие фарфоровые чашки, говорил натянуто, поглядывал на тестя, хмурившего густые брови:
— А я думаю, Николай Петрович, лучше нашего Дмитрия Борового на эту должность не найти…
Петр Семенович по старинной привычке шумно отхлебывал чай из блюдца вприкуску, стреляя глазами по спорившим мужикам, до поры до времени сдерживая свою неуемную горячность, хотя внутри уже все клокотало, а мысли неслись галопом: «Суют, абы кого! Как был блат выше дела — так и остался!»
— Ты же не знаешь, что за человек этот Гордеев, — продолжал Алексей, пряча недовольный блеск глаз от Николая Петровича, не любившего, когда ему перечили. — С нашим народом уметь надо ладить…
— Верно, Алешка! — подскочил Петр Семенович, окончательно приняв сторону зятя. — В институтах не учат этому делу, а Димка свой в доску!.. Его кажная собака в округе знает. Сколь лет мастерит на лесосеках?! То-то!.. Аль позабыл, сынок, как сам его ставил? И орденов у него… Пришлый наломает тут дров и смоется!..
— А тебе-то что? — вскипев, повернулся к отцу Николай Петрович. — Сиди на печи да считай кирпичи!
Обида резанула по старому сердцу.
— Ты-то оторвался, как г… от ж…, а мы тута живем! А ну тебя, придурка! — Петр Семенович ожесточенно махнул рукой и, не глядя на сына, гремя протезом, вышел во двор, матерясь многоэтажно на весь проулок. На крик отца из сараюшки выглянула Катерина, чистившая коровник. В синих глазах удивление.
Читать дальше