Леонид Лушников - След заката

Молодая, краснощекая буфетчица в снежно-белом кружевном кокошнике игриво повела пышным бюстом, пропела:

— А больше ничего не хочешь?!

— Ну и закусь…

Официантки прыснули в передники. Коньяк пил один Трифонов. Козырев двигал седыми бровями, наклонившись к Трифонову, говорил с обидой:

— Не справится Березин с такой махиной. Я говорил Назарову, но тот отмолчался. Лесов почти не осталось, а такое крупное хозяйство надо кормить. Говорит, что из Сибири лес на переработку будут завозить. В копеечку обойдется каждая табуретка. Да и не вытянут заводы без лесозаготовок…

В состав Темирязевского лесокомплекса, за головной которого был взят леспромхоз, вошли Айгирский дерево-перерабатывающий завод, отделившийся от леспромхоза всего четыре года назад, пустившись в самостоятельное плавание по волнам реформ, по капризу какого-то столичного чиновника, решившего отделить лесопереработку от лесозаготовок. Главный бухгалтер завода, капризный и въедливый старикашка Силантьев, любивший во всем зажимать деньгу, только топал ногами и махал руками: «Опять растраты! Новые печати и штампы делать!..»

К рукам прибрал Березин и Красноярскую фанерную фабрику да еще с десяток мелких допотопных заводиков, разбросанных по нижнему и верхнему течению Бересени; Ленинские угодья, где еще сохранились небольшие зоны, пользующиеся подневольной рабсилой: заключенных и ссыльных. В самой Плакучке и вдоль транссибирской магистрали отошли все артели, организованные еще при царе Горохе, а некоторые во время войны, выпускающие канифоль из пневого осмола, пихтового масла, порохово-динамитных компонентов и древесных смол.

Пошумели, как на ярмарке, а дело перешло в застойное болото. Попахивало полным развалом. Радостно встреченный переход на новую систему планирования и экономического стимулирования принес обвальный срыв планов, что тут же сказалось на зарплате. Люди, не видя просвета, увольнялись пачками. Николай Петрович Березин высох, как мумия, и не раз вспоминал предостережения Назарова, бил тревогу. Больше всех переживал за дело сына Петр Семенович. Да еще подлила масла в огонь коварная статейка в центральной газете «Лесная промышленность». Разные слухи и сплетни на уровне, бабских посиделок всегда пропускал мимо ушей: «Завидуют, вот несут околесицу!» — успокаивал он сам себя. Но тут как обухом по голове. Атамановский прощелыга и жулик, крутившийся в одной компании с Шарыгиным, сделавший не одну ходку на зону, подсунул на остановке в Темирязевском газетку, подтолкнул старика плечом и проговорил злорадно в волосатое ухо:

— А твово-то тут здорово обкакали!

— Не задирайся, Борька! — отмахнулся Березин. — А то шмякну по морде!..

— Хе-е-е! Бе-бе-бе! — заблеял по-бараньи мужик. — А ты почитай!.. Ха-ха-ха!

Петр Семенович кинул газетку в урну, а сам тронулся к центру поселка.

— Аль не поедешь домой, Петя! — крикнул вослед старик Бодягин из Айгирского поселка.

— Ему «Волгу» подадут! — сострил кто-то из баб. Петр Семенович купил газету, зашел за киоск, развернул.

— Так-так! Чего тут про Кольку калякают?! Все славили!.. — проговорил он дрожащим от волнения голосом, доставая из кармана очки, перевязанные вместо дужек бечевкой.

Читал Петр Семенович медленно, оглядываясь через плечо, как будто боялся, что его подслушают:

— Бревна-то и не заметили, — шевелил он губами. — Вот гад! «…Более чем за двадцать лет службы в лесном хозяйстве, — писал какой-то Пенегин, — мне пришлось работать в передовом Темирязевском леспромхозе. Развитое промышленное производство, руководимое Николаем Петровичем Березиным — Героем Социалистического Труда, депутатом Верховного Совета СССР, процветало. Я боготворил этого человека! Но сейчас постигло меня глубокое разочарование! Товарищ Березин потерял нить, ради новой славы. Поэтому, мне кажется, могу высказать свое мнение. Не дорос еще товарищ Березин до таких масштабов. Бездарное руководство привело к краху всего хозяйства. Раньше всех беспокоило наличие двух хозяев в лесу. Сейчас там нет ни одного…»

— Читал?! — гремя протезом, ворвался в кабинет сына Петр Семенович. — Это как понимать?!

— Читал, батя, — вяло поднялся из-за стола Николай Петрович. — А вот еще, — он взял с тумбочки пачку газет, кинул веером перед отцом. — «Известия», «Труд» и наша, уральская… А ты читай-читай все! — взорвался он.

— Ишь ты! — Петр Семенович плюхнулся на стул. — Прятали от меня! А я чую, что что-то не то… Обломался, Колька! Алешка и то предупреждал, что ты не в ту степь подался…