Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

Все это – образцы самой современной цивилизации, которую человек привнес в величественную природу, чтобы буквально из-под земли достать то, что ему необходимо для дальнейшего технического прогресса и получения прибылей.

А на земле, тем временем, между озерами разбросаны чумы. Точно такие же, какими они были десять веков назад, пять веков назад… Посреди чума горит огонь. Вокруг оленьи шкуры. Конечно, нам известно из передач Discovery Channel, что жизнь ненцев теснейшим образом связана с жизнью оленей. Но только, когда видишь все собственными глазами, понимаешь, что это означает на самом деле. Не люди ведут оленей от стойбища к стойбищу, а наоборот – олени сами решают, когда и куда им двигаться в поисках пищи, а люди просто переносят за ними свои чумы. И это не история из глубины веков – это сегодняшний день. Вокруг огня на шкурах сидят разновозрастные дети: младенцы, которые родились здесь же, на этих шкурах, подростки, которых возят в школу, только она им не очень-то и нужна. Тут же – немощные старики. Над костром висит обугленный черный чайник. Хозяйка показывает мне «технологию фильтрации»: воду из ближайшего озера пропускают через тряпку.

На вопрос: «А если вы болеете? Как вызвать врача?» (мобильной или какой-то другой связи на полуострове за пределами зон добычи газа нет), хозяйка отвечает: «А мы не болеем».

Едят сырое мясо, пьют свежую кровь только что зарезанного оленя. Какие тут болезни?

Спросил мужчину – главу семьи, возраст которого не смог определить: может быть, 40, а может быть, 70:

– 18-го выборы. Будете голосовать?

Ответил:

«Выборы» это очень хорошо. Прилетит вертолет, привезет нам сигареты, детям подарки.

– Ну а голосовать за кого будете?

– Голосовать будем за вертолет.

Вертолеты, равно, как и самолеты, которые летают над Ямалом, соединяя его с большой землей, все, как один, принадлежат одноименной авиакомпании. Авиапарк не блещет новизной машин. Цены на билеты высоченные – антимонопольный комитет как-то не замечает, что у этого авиаперевозчика нет конкурентов. Вот и недавно вертолет Ми-8 разбился над полуостровом – погибли 15 человек. И все равно: голосовать они будут за вертолет.

Этот фантастический контраст между двумя мирами просто потрясает. Ямал – наш, он давно наш, он, можно сказать, все время наш. И все, что нам от него надо, мы берем. Но, возможно, что-то нужно дать и ему? По крайней мере, шанс быть связанным с другим миром. И другому миру неплохо было бы дать шанс увидеть эту первозданную красоту – нужно только создать там что-нибудь кроме завода по выкачиванию газа. Но до этого пока, вероятно, руки не доходят. Ямал и так наш.

23 августа 2016 года

Давно испытываю склонность к старой мебели. Особенно сервантам. Даже в приемной театра стоит сервантик, уцелевший после пожара на Неглинке. И дома в Жаворонках имеются такие «антикварные» предметы мебели: один я принес с помойки, а второй, выброшенный соседями с запиской «возьмите, если кому надо», взял, потому что мне он очень понравился. Выкрасил его в зеленый цвет и поставил в кухне.

В последнее время мне снова понадобился сервант – в мою московскую очень странную квартиру, расположенную на чердачном этаже старого дома, которую знакомые с иронией называют «пентхаусом». Я буквально видел, каким должен быть это сервант – размер, вид и пр. Дня три назад близкая родственница скинула мне ссылку в интернете со словами: глянь, кажется, они продают именно то, что ты ищешь. Я глянул: действительно – то самое. В меру потертый, советский сервантик примерно 30-х годов прошлого века. И цена умеренная.

В воскресенье я проводил «Воскресный вечер» с Владимиром Соловьевым. Съемка проходит в здании, где размещается редакция телеканала – на улице Правды, дом 24. Подумав, что после съемки я мог бы подъехать посмотреть приглянувшийся раритет, позвонил по указанному в объявлении телефону. «Приезжайте», – отвечают. «Куда?» «На улицу Правды, дом 24…» Я несколько оторопел. Может быть это розыгрыш? Продавец серванта уточнил: вход со двора.

Отснявшись у Соловьева, вступив в очередной раз в бессмысленные споры, снова и снова дав себе слово никогда больше в этом не участвовать (которое, разумеется, нарушу), отправился во двор. Меня встретил молодой человек. Мы прошли в какое-то складское помещение, и я увидел сервант. Да. Это было то, что надо. Стоимость устраивала, но одесскую природу не задавишь – я начал торговаться. Молодой человек сказал, что в таком случае приведет хозяина. Через пять минут появился крупный лысый человек, который вдруг изумленно уставился на меня: