Сэмми Гронеманн - Хаос

— Как ты пишешь это слово? — удивился Берл Вайнштейн, нависая над Клацке, который, низко склонившись над столом, каллиграфически выводил буквы. — Благотворительный через «х», разве это правильно?

— Ну, — отозвался Клацке, — должно писаться через «г». — Он открыл лежавший под рукой орфографический словарь. — Вот. Но я написал правильно.

— Да? Я уже верю, что должно стоять «х».

— Нет. «X» — это ошибка.

— Но правильно?

— Правильно. Как слышится, так и пишется. Знаешь, мне приходится внимательно следить за такими мелочами, чтобы случайно не соблюсти орфографию. Людям это не нравится, это их раздражает. Просительное письмо должно содержать милые корявости, сплошь, от начала до конца. В обычных выражениях я уже знаю, какие ошибки выглядят естественно, но иногда попадаются такие трудные слова!

— И кому ты пишешь теперь?

— Очень именитым людям, которых еще нет ни в одном реестре. Вот послушай! Тайный санитетсрат Бамберг, советник юстиции Кротошин, профессор Мандельброт, член ландгерихта Левизон, директор театра Лёве.

— Более чем достойные люди! — изумленно согласился Берл Вайнштейн. — И они жертвуют на еврейские нужды? А на что строить церкви?

— И на наши нужды хватает. Все они благочестивые и заинтересованные евреи.

— Странно! Тайный советник! Профессор! Директор театра! Откуда у тебя их адреса? Ты же здесь совсем недавно.

Клацке загадочно улыбнулся.

— А это что за имя?

— Подпись: Эфраим Лифшиц.

Берл Вайнштейн покачал головой:

— Мог бы спокойно подписать: Йосл Шленкер. В Берлине моего зятя никто не знает.

— С какой стати мне подписывать настоящим именем, если есть столько поддельных? — ухмыльнулся Клацке. — Я имею в виду: из Йосла еще может что-то выйти. Станет доктором или профессором. Поэтому лучше не светить его имя под такой корреспонденцией.

— Думаю, ты прав, — покивал Берл Вайнштейн. — Зять невероятно грамотный человек. Да и моя Шана не дура. Но ты же знаешь, какие сейчас дети! Старый Шленкер пришел в ужас, когда они заявили, что после свадьбы хотят переехать в Берлин. Учиться! Такая вот идея.

— Я сам советовал Йослу приехать сюда. Думаю, он здесь далеко пойдет. Но о его свадьбе понятия не имел. Это меняет дело.

— Как так? Я вот очень доволен, иначе пришлось бы обоих брать себе под крыло. Странные они, нынешние дети!

— А старый Шленкер тоже согласился?

— Что ему еще оставалось? И потом, есть еще одна старая история… У Мойши Шленкера был брат, который совсем юным сбежал в Германию. Сам-то Мойша тогда под стол пешком ходил, но помнит, какое в дом пришло горе, когда исчез старший брат. Тот оставил только записку, потом, правда, писал еще пару раз, но письма не принимались. Больше о нем никто ничего не слышал. Вот Мойша и подумал, пусть уж Йосл лучше уедет с его разрешения, чем сбежит тайно.

— Мудрое решение! Только я вот не знаю, как с этими письмами… Я немного боюсь Йосла. У него такие завышенные принципы…

— Оставь это мне, — успокоил Берл Вайнштейн и радушно пошел навстречу молодоженам, переступившим порог комнаты. — Выспались? Садитесь, выпейте кофе!

— Мы выписали из адресной книги все, что нам нужно, — жизнерадостно сообщил Йосл. — И прямо сейчас пойдем.

— Куда это вы собрались? — обескураженно спросил Берл. — Что за адреса вы искали?

Йосл собрался было ответить, но его опередила Шана:

— Разные. Которые нам нужны. Поторопись, Йосл! Нам пора!

За столом воцарилось молчание. Берл переводил озабоченный взгляд с одного на другого и, набравшись духу, приступил к речи с некоторой торжественностью в голосе. Йосл поднял удивленный взгляд, Шана поставила чашку и в упор посмотрела на отца.

— Мои дорогие дети, я был бы счастлив, если бы после свадьбы вы остались в моем доме на год или хоть на несколько месяцев. Ты, Йосл, учился бы дальше, а Шана окружала бы тебя вниманием. Вы не знали бы забот, все печали я взял бы на себя. И так было бы правильно по нашим добрым древним обычаям. Но вы рассудили иначе. Вы захотели уехать за границу, в Берлин. Тоже хорошее дело! Я не противился, и твой отец, Йосл, тоже нет. Настали другие времена, и, наверное, вы понимаете их лучше. Но я не хочу, чтобы отъезд навредил вам, и не хочу на нем наживаться. Поэтому и здесь вы получите от меня помощь на первое время — жизнь в Берлине дорогая.

Берл сделал паузу. Йосл смотрел на тестя простодушно и удивленно, он собирался что-то сказать, но Шана сделала ему знак помолчать.