Александр Дюдин - Сестры

– Спасибо вам, Сергей Федорович, получил я квартиру после вашего вмешательства, – услышала Валя.

– Я хочу сказать спасибо за жену, – пожимал ему руку пожилой рабочий. – Благодаря вам удалось устроить ее в больницу в Москве.

– Как ее здоровье?

– Прооперировали, поправляется. Спасибо.

Валя стояла в стороне и думала о том, как изменился Сергей после того, как приняли его в партию. Стал серьезнее, подтянулся. Чувствовалась какая-то ответственность за всё, что происходило вокруг. Вот уважают его рабочие за внимание к ним, простоту и доступность. Почему же он к ней такой равнодушный? Прав Карл Маркс, когда говорил, что нет более жесткого человека в семье, чем человек, думающий об общем благе. Может быть, действительно, занята его голова другими заботами, поэтому не замечает ее. Четверть века живет она с мужем, так и не знает его, не понимает. Но сейчас она невольно прониклась уважением к нему, наблюдая, как относятся к нему люди. Даже почувствовала гордость, что у нее такой всеми уважаемый муж.

По редкой случайности сегодня вечером собралась вся семья за ужином. Обычно все были в это время заняты, убегали куда-то, хватали еду на ходу. Перед Валей сидели четыре пары одинаковых глаз: у отца, дочери, сына и внучки.

– Ой, горячая! – бросила кастрюлю Катя.

– А ты не бери ее за тело, бери за ручки, – поучала Аленка. Все заулыбались.

– Ребенок понимает, что за «тело» брать не надо, надо брать на ручки! – смеялся Миша.

– Я смотрю, у вас у всех одинаковые глаза, а лоб выше у Кати, – сказала ласково Валя.

– Ага, значит, я умнее тебя, – торжествовала она перед братом.

– «Молчи, пустая голова! Хоть лоб широк, да мозгу мало!» – процитировал Миша Пушкина под общий смех.

– Один ноль, в твою пользу, – смеялся Сергей.

– Да, родители, вроде мы договорились с Ирой, согласна она готовить. Завтра возвращаюсь в семейное лоно. Попробую наладить наши отношения. Не всё у нас было плохо. Было много и хорошего.

– Ну, вот и отлично, – одобрил Сергей.

Зазвонил звонок у входной двери. Валя открыла. Вошла испуганная Оля: «С папой плохо, мама просила вас прийти». Валя набросила шаль, выскочила за ней.

Антон висел вниз головой над тазом, в котором зловеще блестела кровь. Желто-бледный, надел очки, посмотрел и сказал:

– Плохи твои дела, Антон! – Валя уже подогревала ампулу с желатиной. Ввела хлористый кальций, посадила повыше, положила лед на грудь. – Тяжело! Я должен встать! Если встану, буду жить! – Поднялся, сел, повис, вцепившись в Валины руки. Встать сил не хватило, упал на спину. Валя подняла его ноги на кровать.

– Дайте ему подушку с кислородом! – распорядилась она. – Оля, беги в аптеку! Возьми еще подушку!

Антон умирал. «Валя, да помоги же ты мне! Валя!» – умоляли его глаза, обращенные к ней.

– Сейчас, сейчас, – прошептала она. Заторопилась. Подошла к столу, набрала четыре кубика морфия, подумала – мало. «Нужна смертельная доза, чтоб сразу…» Набрала еще один и ввела. Антон затих, уснул. И вдруг резко сел, широко открыв глаза.

– Как вас много! – удивился он и упал на спину. По движению губ Валя поняла, что он хотел сказать: «Прощайте». Но сил уже не хватало это произнести. «Значит, понял, что умирает», – мелькнуло в голове у Вали.

Как чернильное пятно, зрачок разлился по всей радужке. Страшные руки смерти опустили его веки, скользнув своими пальцами по его глазному яблоку. «Всё. Умер! Убила! Я его убила!» Почувствовала такую слабость в ногах, что они, словно ватные, смялись, и она опустилась на пол, положив руки и голову на кровать.

Немая тишина. Все замерли, казалось, не дышали. Будто боялись вошедшую в комнату смерть. Пришел Сергей, поднял Валю, увел домой. Уходя, она видела лежащую ничком на полу Софью Марковну, чувствовала на себе остановившиеся в ужасе взгляды детей.

Валя, как во сне, машинально переступала ступени лестницы, перешагнула порог. Она никого не хотела видеть. Вошла в ванную, закрылась, прижалась спиной к стене. «Что же я наделала? Он мучился, он всё равно бы умер через час, два». – Оправдывалась она. Но перед ее мысленным взором выбивалось из сил маленькое, беззащитное сердце. – «У-у!» – стонала Валя, раскачиваясь из стороны в сторону.

Утром осунувшаяся, похудевшая за ночь, не видя и не слыша никого, погруженная в себя, Валя собиралась на работу. Брела как во сне, с мукой в сердце, одна, среди торопящихся мимо людей. Она плохо помнит этот день. Двигалась, что-то делала заторможенная. Не сразу понимала, что ей говорили. После обеда пошла к нему. Она не могла больше быть где-то вдали от него. Помнит только, что когда спускалась по лестнице, натолкнулась на Белова. Он отступил назад, низко склонил голову, взял ее безвольно висящую руку и поцеловал. Спросил, заглядывая в глаза: «Вы идете туда? Я был сейчас там». Она молчала, тупо смотрела на него. «Зачем остановил? Ей нужно сделать что-то очень важное»… Обошла его, прямая, как статуя, шла к нему, к Антону, и бесконечно длинной была дорога.