Александр Дюдин - Сестры

«Конечно, больной мог умереть от кровотечения, – думала она дорогой, – но сам факт поспешной, неоправданной операции, когда еще не ясен диагноз, возмутителен!» Она повернула за угол. Как всегда ярко горели окна квартиры Антона Федоровича. Как он там? Сердце защемило от жалости к нему. Валя разговаривала по телефону с Мариной, и она сказала: «У Антона рак легких запущен, метастазы в печени. Помочь ему невозможно. Поздно. Он обречен». «Ах, Антон, Антон! Как мало мы еще об этом знаем! Не разобрались вовремя, а человек заплатит жизнью! Как мы еще бессильны! Все ученые мира бьются над проблемой рака и никак не могут разгадать ее. И сами гибнут от него».

Ребята были дома. Валя сразу пошла на кухню, занялась ужином.

Только на третий день вырвалась пораньше и забежала к Антону. Он показался ей усталым и раздражительным.

– Ты гулял сегодня? После дождя так свежо, так красиво на улице, пойдем? – он нехотя согласился.

– Смотри, сосенки стоят, как хрустальные! Нанизали капельки дождя на иголки. Очень красиво! И подросли! Помнишь, они были совсем малютками, чуть выше колена. А сейчас нас перегнали в два раза! – восторгалась Валя.

Антон тяжело поднялся со скамейки.

– Знобит меня, Валя, пойду домой, полежу. «Ничего его не радует, плохо ему!» – подумала она, потускнев. Подала руку, он встал, тяжело опершись на нее. В дверях их встретил Виталик, взял локоть отца у Вали, ожег ее взглядом так, что ей стало не по себе.

Дня три она не шла к ним, боясь встречи с Виталиком. А на сердце маята. Она представила, как все ушли на работу, кто куда, и он лежит один на один со своим недугом, и какие грустные, темные мысли лезут ему в голову. Она позвонила. К телефону подошла Оля.

– Папа? – переспросила она. – Очень хорошо, вон сияет, как солнышко. К нему пришли из заводской библиотеки, – говорила она, понизив голос, как-то многозначительно. Валя не обратила внимания. Но он не один, у него гости, не пошла к нему.

На другой день позвонила Софья Марковна:

– Ты чего не приходишь? Приучила мужика к себе, так не бросай, когда он болен. Давай, приходи, он ждет!

Присутствующий при этом разговоре Виталик возмутился:

– Ну, мать, ты святая!

– Очень хочу, чтобы и ты был таким!

– Ну, нет, у меня такого не будет!

– Откуда в тебе этот феодализм?

– Зато к твоим поступкам я не подберу определяющего слова!

– Очень просто: добрый поступок или дружеская чуткость.

– Друг тоже должен быть верным и надежным!

– Там, где он «должен», уже кабала. Я понимаю дружбу бескорыстную, без долгов. Каждый от всего сердца старается сделать другому приятное, не из чувства долга, а из чувства любви и уважения.

Сын иронически пожал плечами. Их разговор прервала появившаяся на пороге Валя. Виталик бросил на нее угрюмый взгляд и, круто повернувшись, ушел.

– Не обращай внимания, – сказала Софья и, обняв ее за плечи, подтолкнула в комнату Антона. Около кровати сидели Оля и Олег, при ее появлении оба встали и вышли.

– Вот видишь, как неловко получается. Прихожу, они уходят от тебя.

– Большие стали, понимают, – отвечал он, улыбаясь, и, нахмурив брови, спросил: – А почему тебя приглашать надо?

– Неловко к вам лишний раз приходить, сама рвалась душой, места не находила, но стыдно твоих ребят! – Валя прикрыла ладонью его руку, лежащую на постели. Черты лица Антона разгладились, посветлели. Он взял ее кисть, поднес к губам, поцеловал запястье, где через тонкую белую кожу голубыми ниточками просвечивали вены.

– А если кто увидит? – спросила она его с влажными от волнения глазами.

– Что тут плохого? Любимой женщине руку поцеловать! – нахмурил он брови. – А я думал, обиделась. Ждал, а тебя всё нет.

– Как у тебя дела? – переменила тему Валя. Он видел, что ей тяжело, она молча сострадает ему.

– Сначала, после операции, лучше было, а сейчас слабость одолевает. Немного похожу, и уже ноги дрожат, валюсь отдохнуть. А так ничего. Почему долго не приходила? Обиделась, что ли? – повторил он свой вопрос.

– Ну что ты, разве до обид сейчас? – помолчали оба.

– И долго так у меня будет?

– Конечно, не сразу пройдет. Терпения набраться надо.

– Хоть дома сейчас, и то половина дела. Плохо мне одному в больнице было, особенно после операции, тяжело, и рядом никого близких нет, – пожаловался Антон. – Сейчас кто-нибудь, да около меня вертится, хорошо, что у меня их четверо! – помолчал, задумавшись. – Тяжелая работа хирурга. Насмотрелся я. Как ты, женщина, тянешь этот воз? Мужику и то трудно приходится!