Александр Дюдин - Сестры

«Конечно, всякие есть профессора. – Валя подумала о Еремееве. Профессор Анчелевич уехал работать в Иркутск. Вместо него пришел Еремеев. – Но, в основном, это грамотные люди, и посоветоваться не мешает».

Ничего не обещая, решила вызвать Марину Алексеевну. Она работала в Москве, защитила докторскую диссертацию на очень интересную тему: «Флуоресценция в диагностике рака». Оказывается, ткани при облучении их ультрафиолетовыми лучами флуоресцируют, причем здоровые – голубым цветом, пораженные раком – коричневым. При диагностике опухоли стало видно, какие лимфатические железы поражены, а какие здоровы. Появилась возможность удалять не все железы, а только больные. Марина Алексеевна сделала восемьсот операций по поводу рака легких.

Валя дала Марине телеграмму: «срочно вылетай».

В тот же день получила ответ: «вылетела рейсом 7818, встречайте».

Самолет остановился недалеко от аэровокзала. Сергей с Валей шли по снежному полю к Марине навстречу.

– Братцы, вы оба живы, здоровы? Что за срочная телеграмма тогда? – спросила она удивленно, прежде чем они обняли друг друга.

– У нас тяжело болен друг.

– Ну, знаешь ли, Валя, для меня не так просто мотаться из Москвы в Омск, с моим здоровьем, мне уже не двадцать пять, а значительно больше.

– Это очень близкий друг. Такой, как ты.

– Ладно, раз уж прилетела, конечно, посмотрю. Но в следующий раз, если вам придет в голову вызвать меня для друзей, подумайте обо мне и пощадите!

– Не сердись, пожалуйста, я думала и о тебе, и о нем. Диагноз не ясен, болен тяжело, как бы ему это не стоило жизни. Боюсь рака легких, и его чаша перевешивает, – коричневые глаза Вали умоляли.

– Ладно, ладно, – смягчилась Марина, – везите меня к своему другу и сразу же надо купить билет, чтоб сегодня могла вылететь обратно: завтра у меня операционный день.

– Что у вас болит? – спросила Марина у Антона.

– Ничего.

– А какого черта, простите, вы не работаете?

– Болей нет. Только температура измотала, да и в последнее время появилось кровохаркание.

– Где мы можем побеседовать, посоветоваться с Валентиной Михайловной, без вашего участия? – спросила она.

– Оставайтесь здесь, я выйду.

– Валя, это рак легкого и, боюсь, запущенный. Срочно везите его в Москву, в Институт экспериментальной хирургии, направление напишу. Меня там знают, я консультирую у них.

– Ты сама будешь оперировать? – спросила Валя.

– Нет, там есть, кому оперировать, но обещаю присутствовать на операции. Звоните, я вам всё сообщу.

Антон проснулся, но не торопился открыть глаза. Лежал и думал. Скоро месяц, как он находится в Москве. Недели две его тщательно обследовали, потом оперировали. Вчера удалили резиновую трубку в боку, и он впервые походил по палате, держась за спинки кроватей. Все боли, это тяжелое состояние после операции позади. Теперь он будет жить, вот только наберется сил, пройдет слабость.

Ему почему-то часто сейчас вспоминалась юность, обрывистый берег Волги, с которого открывались такие просторы, столько было воздуха, воды, что, казалось, грудь становилась шире, дышалось легко, и не было конца восторгу! Вспомнилась Софья: круглолицая, с двумя косищами, с завитками светлых волос на лбу и затылке. Она всегда была полной, плотной. От нее веяло здоровьем, добротой. Как же он любил ее когда-то!

В открытое окно вливалась свежесть весеннего утреннего воздуха. Пахло то ли травой, то ли березой, он не мог понять: перебивал запах больницы. Вот пару раз щелкнул соловей и замолк, словно музыкант, пробующий, настроен ли инструмент, и залился трелью. «Ах, шельмец, какие коленца выделывает!» – Антон замер, слушая его. «Вот так же пели соловьи ранним утром на Волге». Потом воспоминания перенеслись к недавнему прошлому. Перед ним встала березовая роща, светлая, с белыми колоннами стволов и легким зеленым кружевом крон. В воскресный день прошлого лета к нему приехал Андрей Степанович, руководитель художественной студии на заводе. Настроение у Антона было паршивое, что-то тогда уже нездоровилось, надрывал грудь кашель. Андрей Степанович держался бодрячком, пытался его рассмешить. «Знаешь, как художники разговаривают между собой? – спросил он, и сам ответил, – рисунком. Вот, например, встретились два художника-армянина. Один вынимает блокнот и рисует ночной горшок, живот, ежа. Другой посмотрел, понял, кивнул головой. Достает свой блокнот (Андрей Степанович рассказывает и быстро набрасывает карандашом рисунок), изображает такси и барана. Первый посмотрел, кивнул головой, в знак того, что понял, разошлись. Поговорили».