Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Вопрос со студенческой корпорацией наконец сдвинулся с места. Стольников поговорил с ректором и получил его полное одобрение.

— При условии, что вы там не будете заниматься политикой! — в заключение добавил отец Жермен, строго подняв палец и одновременно обворожительно улыбнувшись. Как никто, умел он даже неприятные вещи высказывать в необидной форме.

Стольников вышел от ректора окрыленный. Довольны были все, кроме Скоблина, который не мыслил себя вне политики. Выслушав Стольникова, он насупился и пробормотал:

— Ну, это мы еще посмотрим.

Но привыкшие к его характеру и бескомпромиссным взглядам товарищи не обратили внимания на эти слова.

— Готовь доклад, — обратился к Горделову Родин.

— Да ну, что я там буду докладывать? — отнекивался Гога. — И так все ясно.

— Далеко не все, — прежним тоном возразил Скоблин, но на него снова не обратили внимания — его скептицизм не увязывался с общим подъемом.

— Нет, правда, Гога, с чего-то мы же должны начать. Соберутся люди, надо им объяснить, зачем их позвали.

— Но почему я? — искренне недоумевал Гога.

— Ты подал мысль, ты инициатор, тебе и отдуваться, — с усмешкой, впрочем не столь едкой, как обычно, объяснял Родин.

— Да я о литературном кружке говорил, — упорствовал Гога.

— И литературный кружок в корпорации будет, — успокоил его Стольников.

— Ну ладно, литературный кружок. А что еще?

— Хорошо бы кассу взаимопомощи…

Началось обсуждение разных предложений, из которых одни были практичны и полезны, вроде той же кассы взаимопомощи и литературного кружка, другие нереальны, даже сумасбродны.

— Ты мотай, мотай на ус, — обернулся Стольников к Гоге. — Это все материал для твоего сообщения.

Гога и сам видел теперь, что говорить будет о чем, есть что вынести на обсуждение, а там пусть решают.

Организационное собрание решили провести у Фоменко, который жил на Авеню Жоффр и в квартире родителей занимал отдельную комнату, достаточно просторную, чтоб вместить человек двадцать. Родин было запротестовал, предвидя, что Фоменко в роли хозяина обязательно выкинет какой-нибудь фортель и может испортить всем настроение. Но Стольников объяснил ему, что хозяйские функции Фоменко ограничиваются тем, что он предоставляет свою комнату, а дальше становится рядовым участником собрания.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением качал головой Родин, но так как сам предложить ничего лучшего не мог, сдался.

Гога жил недалеко от Фоменко и в назначенное воскресенье, выйдя из дому в половине пятого, через четверть часа был уже на месте. К своему удивлению, он оказался далеко не первым. У Фоменко уже сидели Скоблин, Стольников, Родин и еще кое-кто. Из инициативной группы не было только Варенцова, но он подошел следом.

Гогу вначале удивила некоторая сдержанность, с которой с ним поздоровались сидевшие, но он отнес это за счет желания всех настроиться на серьезный, даже официальный лад.

Фоменко, оживленный и праздничный, чувствовал себя весьма польщенным, что собрались у него, и с увлечением играл роль радушного хозяина, противореча заверениям Стольникова и оправдывая иронические улыбочки Родина, как бы спрашивающего: «А что я говорил?»

Фоменко переходил к одной группе, вмешивался — как всегда невпопад — в разговор, вставляя свои нелепые реплики, и, сияя бессмысленной улыбкой, перепархивал к другой группе.

Народ постепенно подходил, но все же пришли далеко не все. Гога обратил внимание, что отсутствовали Школьник и Томашевский — еврей и поляк, которых он предлагал пригласить, но Скоблин возражал. «Ну что ж, пускай делают, как знают», — с досадой подумал Гога, чувствуя, как из этой затеи получается что-то совсем иное, чем он себе мыслил.

В половине шестого Скоблин встал, глазами пересчитал присутствующих и, обратившись к Стольникову, сказал с обычной категоричностью:

— Я думаю, больше ждать нет смысла. Давай начинать, Виктор.

— Что ж, — пожал плечами Стольников и, улыбнувшись, добавил: — Начнем, пожалуй…

Он слегка постучал ножом для бумаги о массивную чернильницу и, обведя своими внимательными глазами комнату, заговорил:

— Коллеги! Мы пригласили вас, чтоб обсудить вопрос о создании Корпорации русских студентов университета «Аврора». Я полагаю, что дело это — полезное и нужное. Вопрос согласован с отцом ректором, и могу вам сообщить, что он отнесся к нашей идее весьма положительно.

Стольников говорил, как всегда, не очень красноречиво, но веско и обдуманно. В нем удивительным образом сочеталась серьезность с умением и желанием остроумно и тонко пошутить при любой удобной возможности.