Леван Хаиндрава - Очарованная даль

«Я не враг вам, поймите. Я здесь родился, в этом моей вины нет. Вот здешние газеты пишут, что у вас все время аресты, чистки, нехватка самого необходимого. Раньше я всему этому верил. Теперь начинаю сомневаться. Так расскажите же мне, как вы там живете. И не смотрите, что я не говорю по-грузински, так уж мои обстоятельства сложились. Но сердцем я грузин и для меня нет ничего дороже, чем Грузия».

Так, думал Гога, скажет он грузину, приехавшему о т т у д а, но его не было, такого грузина, и вопрос, который все больше и больше места занимал в душе Гоги, оставался без ответа. А вот теперь, из бесед с Ванюшкой, выяснилось, что членами Советского клуба являются многие знакомые по Харбину и общение с ними вполне возможно. Конечно, сами они в СССР никогда не жили и знают об этой стране только из книг и советских газет, но все-таки что-то же они знают? Черепанов рассказал, что в Советском клубе есть библиотека, и впервые Гога услышал фамилии: Фадеев, Гладков, Панферов. До этого из советских писателей ему были известны лишь Шолохов, Эренбург, Пантелеймон Романов, ну и, разумеется, Маяковский с Есениным.

— И что — интересные у них книги? — спрашивал Гога.

— Интересные, — подтвердил Черепанов, но по его тону и по тому, что, кроме «Разгрома» и «Брусков», он ничего назвать не смог, Гога понял, что Ванюшка, еще в гимназии не отличавшийся любовью к чтению, таким и остался.

— И советские газеты у вас в клубе есть?

— Конечно!

— О спорте пишут?

— Мало. Но есть специальная газета.

— Да что ты говоришь? — радостно удивился Гога. О советских футболистах среди русской молодежи в Шанхае ходили целые легенды, тем более что местная русская команда «Сокол» успехами не блистала. Некоторые утверждали, например, что в Советском Союзе запрещены одиннадцатиметровые штрафные. Там, мол, некоторые футболисты бьют с такой силой, что это опасно для жизни вратарей и даже бывали несчастные случаи. Гога знал о двух советских командах: обе назывались «Динамо» — одна из Москвы, другая из Киева. Об их встречах с французскими профессионалами он читал во французских газетах, обе они, сыграв в Париже, оставили хорошее впечатление. Но существует ли грузинская команда? И вообще, есть ли хорошие спортсмены среди грузин?

И вот, оказывается, есть специальная спортивная газета, из которой все можно узнать.

— Послушай, Ванюшка, а как бы мне ее почитать? Ты не можешь достать для меня?

— Да понимаешь, на руки газеты не выдают, она в подшивке. «Красный спорт» называется.

— А мне нельзя зайти к вам в библиотеку?

Черепанов замялся.

— Думаю, что нельзя. У нас вход только для членов. Ты ведь эмигрант?

— Формально — да, — развел руками Гога. — А так, какой же я эмигрант? Родился в Харбине, сам знаешь.

Черепанов молчал. Ему не хотелось огорчать Гогу, но и обнадежить его он не мог. Вдруг он вспомнил:

— А ты в ТАСС зайди. Там можно почитать. У них подшивки всех газет имеются.

— А где ТАСС?

— Да совсем недалеко отсюда. На Банде. По Пекин род выйдешь, сверни направо. Дом в первом квартале. Там медная доска висит. Сам увидишь.

— А пустят?

— Пустят, почему же нет. Газеты прямо на стойке лежат. И спрашивать никого не надо. Бери и читай.

Несколько дней понадобилось Гоге, чтобы психологически подготовиться к посещению шанхайского отделения ТАСС. Как его там встретят? Не попросят ли удалиться?

Но все оказалось просто. Он вошел в просторное помещение на четвертом этаже, в котором находилось человек десять сотрудников, из них трое китайцев. Дробно стрекотали пишущие машинки, из ритмично постукивавшего телеграфного аппарата выползала, змеевидно извиваясь, узкая бумажная лента.

На одной стене висел портрет Сталина, на противоположной — Ленина, в простенке еще портрет, поменьше, — кажется, Ворошилова. На широком барьере, разделявшем комнату на две неравные половины, лежали подшивки «Правды», «Известий», еще какие-то издания. Но «Красного спорта» Гога не заметил. Он начал перелистывать «Известия». Из глубины комнаты к нему приблизился невысокий человек средних лет в темно-синем, не по жаркому сезону костюме:

— Вы кого хотите видеть?

Гога смутился, но не очень: он был готов к подобному вопросу.

— Никого. Я только хотел почитать газеты. Можно?

— Пожалуйста, — ответил человек, сделав легкое движение рукой и плечами, и, больше уже не проявляя интереса к посетителю, отошел в глубину комнаты.

Как и в ту ночь, когда Вовка Абрикосов дал ему читать «Думу про Опанаса», газета производила странное впечатление: мелкие спокойные заголовки, много внимания вопросам, о которых в местных газетах вообще никогда не писали: об урожае, о промышленном производстве и еще на какие-то совсем уже скучные темы. «Что у них, никаких происшествий не бывает? — недоумевал Гога. — Не грабят, не убивают, дома не горят, люди не разводятся? А может быть, так и есть. Там ведь жизнь совсем другая. Богачей нет, значит, и грабить некого. Да, но все остальное?..»