Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— Слушай, Кока, а как здесь время проводят? — спросил однажды Гога.

Было около девяти часов вечера, и друзья шли по Авеню Жоффр. Тут и там попадались русские вывески, слышалась русская речь. И все-таки как это было непохоже на милую Китайскую улицу в Харбине, по которой в этот час густой толпой прогуливалась молодежь, чуть ли не половину гуляющих знаешь в лицо, и так легко познакомиться с девушкой, зимой — пригласить в кино, летом — покататься на лодке или сходить в городской сад.

— Как время проводят? Ты уик-энд имеешь в виду? — отозвался Кока и уточнил вопрос не столько для того, чтоб дать лучше понять его смысл, сколько чтоб ввернуть очередное английское словечко, из тех, которыми любил щеголять перед простодушным провинциалом-кузеном.

— Ну да… и вообще… — неопределенно ответил Гога.

— Вот будет суббота, пойдем в Эрсэо на танцы.

— А это что такое?

— Эрсэо? Русское спортивное общество. Это здесь не далеко, на Рю Мольер.

— Хорошо там?

— Я тебя в плохое место не поведу. Девчонки мировые бывают, из офисов. А можно в «Лафайет гарден» поехать или в «Амбассадор». Только там — dancing girls [1] Платные партнерши для танцев. , это дорого.

Кока сыпал причудливыми названиями и все новыми словечками. Некоторые Гога уже понимал, другие старался угадывать, ему было стыдно выказывать свое невежество перед кузеном. Все-таки между изучением иностранного языка по учебнику и знанием живой разговорной речи — большая разница, и разницу эту Гога ощущал постоянно.

Кока упомянул о возможности посетить кабаре. Об этом и думать даже было страшно. Харбинские заведения подобного рода: «Фантазия», «Солнце» и другие — считались запретной зоной, о них Гога только слышал разные небылицы. Что бы сказала мама, если б узнала, что Кока собирается сводить его в кабаре? А впрочем, почему бы и нет? Мама — в Харбине, он, Гога, уже студент, а студентам можно все. Да, хоть и непривычно чувствовать себя взрослым, пора уже ему проникнуться сознанием этого факта. Ведь сколько мечтал о времени, когда ничто для него не будет запретно! Что ж, дожил. Теперь надо пользоваться. И все же, поддавшись психологической инерции, робея перед неизведанностью и сам досадуя на себя за это, Гога нерешительно высказался:

— Лучше в Эрсэо.

— Ну, раз тебе так хочется, — снисходительно согласился Кока тем охотнее, что для кабаре денег у него было мало.

Они шли сейчас по самым оживленным кварталам. Ярко светились витрины магазинов, неоновые рекламы отбрасывали багровые блики на тротуар и на ветви аккуратно подстриженных платанов, которые казались охваченными пламенем. Время от времени, дребезжа и надрываясь звонком, проносились трамваи, в этот час почти пустые. Поблескивая никелированными частями, бесшумно проплывали лимузины.

Навстречу попадалось немало иностранцев. Вот, громко переговариваясь по-английски, прошла веселая стайка молодых людей.

— Американцы? — спросил Гога, которому все было интересно и ново.

— Русские, — уверенно ответил Кока.

«Так чего ж они по-английски разговаривают?» — в который уже раз за эти дни спросил себя Гога с раздражением.

Явно прогуливаясь, но в то же время четко шагая в ногу, прошли рослые, статные военные в красивой форме: темно-синие мундиры, голубые, с широким красным лампасом брюки навыпуск, белые фуражки с синими околышками и белые же пояса.

— А это кто? — снова спросил Гога, оглядываясь им вслед.

— Вот это — американцы. Марины, — ответил Кока.

«Морские пехотинцы», — догадался Гога.

— А что они здесь делают?

Вопрос был не праздный, но Коку он удивил.

— Как что? Шанхай — международный город, здесь все есть: французы, англичане, итальянцы.

Французы, кстати, и появились тут же. Они вышли из небольшого бара, расположенного в глубине одного из дворов — те́ррас [2] Те́ррас — двор, застроенный однородными жилыми домами с приходом посередине (шанх. диалект) . , как здесь говорили, ставя ударение на первом слоге и употребляя слово в мужском роде.

По сравнению с элегантными американцами, приземистые, одетые в скромную защитную форму, с обмотками на кривых икрах и нелепо большими синими беретами, французы явно проигрывали. И вместе с тем чувствовалось, что именно они — солдаты, армия, а те — нечто несерьезное, слишком парадное, почти опереточное.

— И много их здесь? — продолжал расспрашивать Гога.

— Французов целая бригада стоит. Иностранный легион.