Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Безусловно, американское происхождение придавало Франсин определенный налет экзотичности, но все же своей неожиданной популярностью она была обязана только сожительству с Линдой Сассман. Линда была создана для Парижа, куда приезжали «на людей посмотреть и себя показать»: недаром стулья на террасах городских кафе были развернуты к улице. Вся их компания держалась на Линде, и даже Гийом не мог долго обижаться на такую красавицу, хотя ради нее лучший друг бросил его родную сестру.

По субботам Франсин ходила в кино. Линда в этот день обычно встречалась с Жан-Шарлем или готовилась к занятиям в библиотеке Святой Женевьевы (хотя невозможно было представить это беспощадно прекрасное создание за таким анахроничным предметом, как книга), а вот Гийом с радостью составлял ей компанию – чтобы немного отдохнуть от манипулятивной и предрасположенной к зависимостям Сесиль. Они открывали журнал «Парископ» и изучали афиши. То был год знакомства Франсин с мировой культурой, год Хичкока, Антониони, Годара, Феллини. За все время, проведенное за рубежом, она посмотрела только два современных фильма: «Американское граффити» (по настоянию затосковавшей по дому Линды) и «Может ли диалектика разбивать кирпичи?» (по просьбе Гийома).

А еще в тот год Франсин получала традиционное образование, пусть и с европейским уклоном в интеллектуальное теоретизирование, которого было не встретить даже в кондовом Уэллсли. Франсин решила писать курсовую о феноменологе Морисе Мерло-Понти – не самом прославленном философе (учитывая огромный простор для выбора), однако Франсин чувствовала свою с ним солидарность. Его положение в научном мире было ей близко и понятно. Сама она тоже не отличалась честолюбием (Гийом, например, мечтал возглавить новое движение в кинематографе) и не стремилась привлекать к себе внимание окружающих, как Линда Сассман. Франсин была просто умной, и ей хватало ума понять, на что она способна, а на что нет. Она никогда не выделялась среди общей массы студентов Уэллсли, никогда не была Сартром, а только – Мерло-Понти, умной, основательной и благонадежной, вносившей свой скромный, но важный вклад в общее дело. Кроме того, ей нравилось это направление в философии: феноменология. Изучая наследие Мерло-Понти, Франсин, по сути, писала курсовую по психологии, но на французском языке.

В День перемирия вся банда «4С» погрузилась в электричку и отправилась в кафе «Кёниг» в Баден-Бадене, где, оправданные историей, они ели круассаны и громко болтали по-французски, после чего с хохотом и замиранием сердца скрывались бегством. Ночевали в Страсбурге, у родителей Гийома.

– Donc [6] Так; вот (фр.) . , Франсин, скажи мне: что ты планируешь делать со своей жизнью? – обратилась к ней его мать.

Вопрос был странный. До Франсин вдруг дошло, что родная мать никогда не спрашивала ее о таких вещах.

– Ну… – Она откашлялась. – Наверное… мне бы хотелось изучать – а потом практиковать – психологию.

Мама Гийома смутилась и что-то спросила у сына.

– А! – вдруг воскликнула она и важно кивнула. – Psychologie! Bon . Очень хорошо. Мне кажется, ты сможешь. Ты будешь просто magnifique [7] Великолепна (фр.) . .

Той зимой Франсин дважды переспала с Гийомом, но видела в нем только друга и была этому рада. Ничего иного ей и не хотелось. Сесиль бросила Пьера ле Блонда, опять села на иглу, а потом – с помощью Гийома – опять завязала. Дружба побеждала все.

Весной, когда потеплело и можно было снова путешествовать, Франсин и Линда купили билеты в Австрию. Бабушка Руфь перед смертью успела выписать чек на тысячу долларов и дрожащими руками вручить его Франсин. Та обналичила чек, но до сих пор не потратила деньги – никак не находила достойного повода. А теперь вот нашла.

За день до их отъезда Линда слегла с коклюшем. Вместо того чтобы пригласить Гийома, Франсин решила ехать одна. Хорошо побыть немного наедине с собой, подумала она, вдали от друзей.

Она впервые отправилась в самостоятельное путешествие. Сама покупала билеты, садилась в самолеты, поезда и автобусы – и была этим очень горда. До места добралась без каких-либо проволочек, быстро нашла гостиницу и принялась с удовольствием дышать так называемым «горным воздухом».

Увы, счастье длилось недолго.

Мать, находившаяся за 4500 миль от нее, каким-то чудом вычислила отель в Инсбруке, где остановилась Франсин. Администратор позвал ее с улицы в вестибюль и вручил телефонную трубку.