Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Она чуть отстраняется от меня и смотрит на меня с недоверием. Я продолжаю:

– В больнице все были такие классные. Они расписались у меня на лице, пока я спал.

Я не рассказываю о том, что расписать мое лицо предложила Джо. Про Кью я тоже не упоминаю. Меня от самого себя тошнит из‐за этого, но что еще я мог сделать? Она сидит молча, переваривает полученную информацию. Я сглатываю горькую слюну.

– Мне очень жаль, что я тебе вчера не позвонил. Ночь была просто сумасшедшая. Было очень поздно. Я до смерти перепугался.

Мы сидим на шаткой скамейке. Брит чуть отворачивается от меня. Чувствую, что мои уши начинают краснеть. Я понимаю ее без слов. Я вижу это в ее глазах – ее взгляд становится все более грустным. Я ей не позвонил.

– Я люблю тебя, – говорит она, обращаясь к мелким цветам, перед которыми мы сидим. – А ты меня любишь?

Я вздрагиваю от этого вопроса.

– Конечно.

– Тогда скажи это, пожалуйста.

– Я люблю тебя, Брит Минз.

Едва эти слова слетают с моих губ, она хватает меня за руку.

– Помоги мне с этим разобраться. Я все рассказываю своим родителям, у меня нет от них секретов. И они тоже всем со мной делятся. Папа может мне написать во время уроков, что открыл для себя новый сэндвич. – Вспоминая об этом, Брит смеется. – Наверное, у вас в семье все совсем по‐другому, – добавляет она.

«Черт побери, как же ты права! – хочется мне сказать. – Да мы фактически говорим на разных языках. Это реально так! Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло: ты со своими родителями говоришь на одном языке!» Но вместо этого я говорю совсем другое:

– Прости. Я должен был тебе позвонить.

Такое ощущение, что она меня не слышит.

– Когда ты любишь человека, ты хочешь делиться с ним всем.

Брит прекрасно говорит на языке открытости, а я, как оказалось, нет. Мне надо бы ей все это объяснить, но это сложно и утомительно, а у меня мозг завис от усталости. Поэтому я просто снова и снова повторяю: «Я тебя люблю». Я понимаю, что эти слова – лишь временная мера, но гораздо проще любить Брит за теплицей, там, где нас никто не видит.

– Если печь печенье в форме квадрата, круга и треугольника и использовать шесть разных видов глазури, то сколько разных комбинаций форм и…

– Восемнадцать, – отвечает Кью.

– Господи, ну ты хоть дай дочитать вопрос.

Мы сидим в его комнате после школы. Кью зевает:

– Мне кажется, мы готовы.

Он имеет в виду завтрашний тест. После теста занятий не будет. Поэтому после экзамена мы либо отправимся праздновать, либо попрячемся под одеяла на две недели – до тех пор, пока не объявят результаты.

– Эй, интернет, приглуши‐ка свет, – громко говорит Кью.

– Приглушаю свет, – отвечает умная колонка.

Свет лампы на потолке тускнеет. Кью берет в руки контроллер и снова зевает.

– У меня даже на игры сил нет, – жалуется он, бросает контроллер и ложится на спину, прикрывая рукой глаза.

– Жизнь – боль, – говорю я.

Кью пропускает мимо ушей мою остроту.

– Как прошел разговор с Брит?

– Хорошо.

– Но?..

– Никаких «но».

– «Но» как задница у человека, без него не обойтись.

Это наша старая шутка. Я вздыхаю. Ложусь на спину и тоже прикрываю рукой глаза. Так мы оба и лежим, прикрыв глаза.

– Ей, конечно же, было очень обидно, я, конечно же, извинился и пообещал, что больше не буду от нее закрываться.

– И ты намерен сдержать обещание?

– Да. Что‐нибудь придумаю.

– Превратишь ее в кореянку?

– Отдает расизмом. Ты что, расист?

– Это твои родители расисты. И они в ближайшем будущем не изменятся.

Я все это и без него прекрасно знаю. Мне нечего ему ответить, поэтому я просто давлю рукой на глаза до тех пор, пока перед ними не начинают кружиться черно-зеленые квадраты.

– Слушай, – говорит Кью, теперь его тон стал мягче, – ты, конечно, можешь злиться, но тебе, скорее всего, придется рассказать Брит ужасную правду про все то, что ты наворотил. Готовься.

– Спасибо за поддержку.

– А я тебя поддерживаю. Я всегда тебя поддерживаю.

– Вот сейчас я твоей поддержки не чувствую.

– Послушай…

Кью пытается отодрать руку от моего лица, но я сопротивляюсь, поэтому, когда он ее отпускает, я сам себя бью. Кью проворачивает это несколько раз подряд.

– Неужели тебе нравится самому себя бить? – спрашивает он.

– Ки-йа! – говорю я, вскакивая и пытаясь ударить Кью, но попадаю в воздух. – Почему я не могу встречаться с Брит и наслаждаться нашими отношениями, как самый обычный подросток? Почему меня никак не оставят в покое?