Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Мы просто хотим любить тех, кого любим.

На следующий день я звоню маме в Магазин и спрашиваю, не хочет ли она, ну, знаете, устроить небольшое барбекю в субботу. Даже не сказав «да», мама тут же переходит к практическим вопросам: ей надо будет пораньше уехать из Магазина, чтобы купить мяса, потом накануне вечером лечь попозже, чтобы успеть его замариновать и подготовить остальную еду, попросить папу почистить гриль и так далее. Она настолько увлеклась перечислением всего того, что нужно сделать, что буквально на полуслове кладет трубку.

Она ведет себя так, словно барбекю – это куча проблем. Но на самом деле мама рада тому, что к нам придут мои друзья. Она знает, что: 1) они не будут судить ее строго; 2) они американские подростки и потому обязательно будут хвалить еду; 3) она может открыто гордиться своими кулинарными способностями, а не принижать их, как это нужно делать с гостями-корейцами.

Я на мгновение задумываюсь, а потом начинаю набирать сообщение в телефоне.

«Привет! – пишу я. – У меня будет барбекю, но тебя я специально не приглашаю, потому что там будет объект». – «Ага, – пишет Джо, – объект». – «Просто хотел, чтобы ты узнала об этом от меня, а не от кого‐нибудь другого». – «Принято. Вас понял, – отвечает она. – Конец связи».

Наступает суббота. Я просыпаюсь позднее, чем обычно, – около полудня. Спускаюсь вниз на кухню, ищу хлопья и молоко. Открываю холодильник и вижу огромную миску с мясом в маринаде.

Брит начинает забрасывать меня сообщениями: «В 5 часов, верно? Да?», «Что мне надеть?», «Уверен, что мне не нужно принести к столу десерт или еще что‐нибудь?». Каждое сообщение бьет по моему тяжелому, глупому черепу, словно камень, выпущенный из пращи каким‐нибудь маленьким волшебным чертенком, которого я никак не могу прогнать. Мои нервы на пределе. Рискуешь, Фрэнкли.

– Не надо мне тут этих Фрэнкли! – кричу я, ни к кому не обращаясь.

Мама возвращается с дневной смены в Магазине раньше, чем обычно. Папа остается в Магазине, потому что он – вы, наверное, уже догадались – ни разу не пропустил ни одного дня на работе с тех пор, как родились мы с Ханной. Мама надевает фартук. Это подарок от дистрибьютора пива. Рисунок на фартуке совершенно безумный: девушка в бикини и в меховой шляпе обнимает огромную бутылку. И надпись: «Grizzly Geer – пейте охлажденным».

– Умоляю, сними этот фартук, – говорю я маме.

Она смотрит на девушку в бикини:

– Почему? Он совсем новый. Мне его Мигель дать совершенно бесплатно.

– Можешь надеть его картинкой внутрь?

Мама развязывает завязки, переворачивает фартук на другую сторону и снова его завязывает.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Твой учитель прийти сегодня?

– Нет.

– Только друзья?

– Только друзья, – отвечаю.

Эти два слова звучат ужасно.

Только друзья, только друзья, толькодрузьятолькодрузьятолькодрузья…

– Помоги мне, – просит мама.

Я вынимаю из холодильника тяжелую железную миску с маринованным мясом. В голове мелькает мысль: что бы сегодня ни случилось, отвечать за это буду я.

Потом я помогаю маме выставить на стол миски с панчханом – корейскими закусками: кимчи, корень лотоса, кимчи с огурцом, желудевое желе, шпинат, пророщенная соя, картофельный салат, жареные анчоусы. В общем, разная вкуснятина. Просто калейдоскоп блюд, пир, ожидающий своих гостей. Пока мама режет салаты, я закрываю каждую мисочку с панчханом пищевой пленкой. Смотрю на часы – уже почти три. Ничего себе! Уже почти три часа!

– А я еще душ не принимал, – говорю я вслух.

– Айгу, вонючий мальчик, – говорит мама, – ты вонять.

Мама шутит, поэтому я улыбаюсь ей, как примерный сын. Но на самом деле я просто начинаю потихоньку паниковать. Скоро придут гости. Скоро появится Брит.

– Я скоро вернусь, – говорю я и взбегаю вверх по лестнице.

Ванная комната наполняется паром. Я не моюсь, просто стою под струями горячей воды. На запотевшем от пара стекле кабинки я пишу: «Б-Р-И-Т, Б-Р-И-Т».

Потом я смываю буквы водой. Но когда стекло запотевает снова, они снова проступают, пусть и едва заметно, потому что на стекле осталось кожное сало.

Это, наверное, должно что‐то значить. Брит Минз что‐то значит. И это значит, что, когда я выйду из густого пара, все изменится. Мама увидит Брит – по‐настоящему познакомится с ней, и Брит будет прекрасна, и они будут вместе смеяться. Вечером, лежа в кровати, мама скажет папе: «Брит такой хороший, такой большой глаза, как у Джо. Даже больше, чем у Джо». Папа сперва немного поворчит, но потом увидит во взгляде мамы принятие и смирится: «Американский девушки – они о’кей».