Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

От слов «хочется увидеть тебя» у меня слегка подкашиваются колени, и мне приходится прислониться к стене.

– Было бы очень мило увидеть, как Фрэнкли ведет себя в обществе мамы, папы и сестры. Как он говорит, как двигается? – продолжает Брит.

От упоминания Ханны у меня сжимается сердце.

Я знаю, что не смогу скрывать Брит от родителей, если буду встречаться с ней. Встреча с родителями – это не неизбежность, это совершенно нормальное явление. Все нормальные люди сначала встречаются, а потом, когда отношения переходят на новую стадию, начинают общаться и с самыми важными людьми человека, в которого они влюблены. Так обычно происходит со всеми. Я уже дважды виделся с родителями Брит, и мне они очень понравились. И мне понравилось наблюдать за тем, как Брит ведет себя при родителях. Поэтому я понимаю, что она имеет в виду, говоря о «естественной среде обитания».

Я понимаю, что не смогу окончательно и бесповоротно отделить мир Фрэнка и Брит от мира мамы с папой. Это так же невозможно, как – ну я не знаю – отделить Корею от Америки здесь, в Плайя-Месе. Долго жить двойной жизнью не удастся.

Еще до того как Брит начала говорить, я понял, что она сейчас скажет.

– Может, ты пустишь меня в эти выходные в твою среду обитания? – спрашивает Брит. – Я бы хотела увидеть тебя в естественном окружении.

– Да, конечно, это было бы здорово, ага, – моментально отвечаю я, а на самом деле это означает: «Думай, черт возьми, думай!»

Мне кажется, что пальцы ног начинают отрываться от пола. Я не могу ей отказать. Это было бы крайне странно. Но что же делать?

– Это было бы потрясающе, – говорит она. – Прости.

– За что?

– Я пообещала себе не использовать слово «потрясающий». Оно слишком заезженное.

– Это потрясающе, – говорю я лишь для того, чтобы у моего мозга было больше времени на разработку плана.

– Перестань, – отвечает она, в ее голосе слышится улыбка.

Наконец я придумываю решение: чем больше, тем лучше. Меня спасет количество.

– Есть идея. Я попрошу маму устроить корейское барбекю. Мы пригласим упэшников, и у нас будет свое собственное Сборище.

– Хм… – отвечает Брит.

Я хмурюсь, потому что понимаю: она точно представляла себе не шумное барбекю. Она мечтала о семейном ужине со мной и моими родителями. Ей хотелось, чтобы все было как в кино про белых подростков. Она хотела, чтобы ее представили. Брит молчит. Я буквально чувствую, как она отгоняет образ ужина. Наконец Брит радостно говорит:

– Отличная идея! Просто потрясающая. То есть не потрясающая, а…

– Может, блестящая? – предлагаю я.

На самом деле она может произносить слово «потрясающе» сколько угодно, мне совершенно все равно. Я с облегчением выдыхаю. Брит познакомится с мамой и папой (все будет как у всех нормальных пар), а я сохраню в тайне наше соглашение с Джо. Я убью двух зайцев одним камнем, пусть эта метафора и необоснованно агрессивная.

– Блестящая идея, – говорит Брит, и я чувствую, что она улыбается.

Я вдруг понимаю, что схватился за дверной косяк и внимательно вслушиваюсь в интонации ее голоса.

– Фрэнки-младший! – раздается снизу мамин голос. – Ужин готов!

– Мне надо идти.

– Я по тебе скучаю.

– Я скучаю сильнее.

– О боже, – стонет она, – до чего мы дошли!

Мы заканчиваем разговор. Я смотрю на небольшую сияющую люстру над лестничной площадкой.

– Блестяще, – говорю я люстре.

Ужин получился, так сказать, интернациональным: китайско-американская говядина с брокколи и жареным рисом, японские сашими и мисо, корейские чапче и даегу джорим и итало-американская лазанья. Папа приносит на наш «детский» стол еще пива. Мама опять протестует, но настроение у всех праздничное, и она сдается.

– Это хороший, – говорит папа, – называться бельгийский траппистский эль.

– Так ты его покупаешь по оптовой цене? – интересуется папа Джо.

Его английский на много световых лет опережает папин, хоть акцент никуда не исчез.

– Это самый дорогой из то, что мы продавать, – отвечает папа.

– Тогда, мистер Ли, я возьму три, – говорит папа Джо, доставая из бумажника стодолларовую купюру. Мне хочется закатить глаза и сказать: «Ну да, мы понимаем, что вы самый богатый, самый умный и самый трудолюбивый иммигрант за всю историю Америки».

– Айгу, сейчас же убирать деньги, – возмущается папа.

Они смеются, а потом папа Джо вежливо, двумя руками, берет одну бутылку со словами: «Спасибо большое, мой сонбэ».

– Пожалуйста, хубэ.