Матс Tpаат - Сад Поммера

Наша волость маленькая и бедная.

Так-то — сход выборных застрял в оконном стекле.

— Утвердить! — вдруг рявкает в гуле голосов Якоб Патсманн. До сих пор он сидел смирно, но вот не выдержал; разговор о стекле осточертел ему до смерти.

Его слова подливают масла в огонь. Волостные представители кричат чуть не в голос.

— Ежели тебе деньги девать некуда, утверждай! — орет Краавмейстер.

И всегда-то деньги причиняют им головную боль. Два предыдущих волостных старшины ушли из-за больших растрат. Волость уже не первый год таскается с ними в суд, требуя возврата денег.

«Маленькая и бедная волость» судится со всеми — даже до самого Сената доходит. А суд тоже стоит денег.

Выборные что-то объясняют наперебой, но рука писаря снова поднята, и в ней — квитанция за стекла.

— Два стекла оплатить! — наконец машет рукой волостной старшина, и бумажка падает на ворох других.

Плата за керосин?

Поммеру еще в прошлом году было сказано, что керосин он должен оплачивать из своего жалованья. Это решение схода выборных, оно внесено в книгу протоколов.

Писарь Хырак с готовностью берет толстую, густо исписанную черными чернилами книгу. Вот, смотрите, здесь стоит 27 июня прошлого года.

Писарь читает и, потупившись, замирает. Решение есть, но о Поммере и керосине ни слова. Хырак потирает лоб, он у него высокий и сухой, излучает свет. Лоб будто у пророка, он светился бы даже в темноте, если бы натереть его, скажем, тонким слоем фосфора.

Человек среди бумаг, моли и забот непременно должен излучать свет. Это же местный мудрец и летописец, который знает три языка.

Волостной старшина становится все беспокойнее, вот он тянется через стол к книге протоколов.

— Разве не было сказано Поммеру, что этот год он должен покупать керосин из своего жалованья? — спрашивает писарь, крепко вцепившись обеими руками в книгу протоколов, будто в кусок хлеба.

Впрочем, так оно и есть.

— Деньги за керосин всегда начислялись сверх жалованья, — произносит Поммер.

— Это было тогда, когда волость была богаче, — сердито бросает волостной старшина.

— Когда она была богаче? — спрашивает учитель.

Этого никто не знает, всем только кажется, что такие времена когда-то были.

— Жалованья за этот год я еще и не видел, ни копейки, — сообщает Поммер и с достоинством закручивает усы. — Не знаю, на что мне покупать керосин. Будет видно, когда достопочтенное волостное правление выплатит мне полностью жалованье за прошлый год… Неужели мне жаловаться в суд?

Лицо Краавмейстера наливается кровью. Этого еще не хватало!

— В прошлую осень ты топил школьными дровами свою ригу, — говорит он, чтобы только замять разговор о жалованье.

— Топил ольхой, которую мне позволили рубить.

— Ольху можешь брать, это подлесок. А деревья побольше не трогай, они принадлежат волости.

Что это за власть такая, ежели она не решает даже очевидных дел? Выборные не для того поставлены, чтобы тупо взирать друг на друга, а чтобы действовать. Волостной старшина хотел бы услышать мнение собрания. Как считает, например, выборный Кууритс?

Кууритс моргает сонными глазами, вопрос слишком неожиданный для него, и он невольно робеет. Но не ответить нельзя, коль спрашивает сам волостной старшина.

Кууритс думает, его загорелое лицо напряжено, взгляд упирается в пол.

— Давайте лучше оставим это дело на другой раз, — наконец решает он. — Сейчас пока что день долог и школьники распущены по домам, все равно Поммеру керосин не нужен.

А не собирается ли сход выборных тянуть волынку? Так и осень наступит, ежели они будут долго волынить. Если нет ни керосину, ни денег, то пусть волостное собрание выделит двух дюжих мужиков с большими длинными ломами, которые удержали бы солнечный шар на горизонте, пока он, в школе, не закончит вечерний урок.

Даже Пеэп Кообакене не сторонник таких шуток, хотя он трезвенник и демократ. Он огорченно пожимает плечами, — разум да осенит всех и вся. Волостные выборные тоже люди, и зачем прохаживаться насчет света, это же божье светило, оно и кормит нас и одевает.

Сход выборных желает сделать перерыв, некоторые из мужчин уже нащупывают трубку в кармане.

Однако Поммер еще не закончил, в некотором смысле было бы вернее сказать, что он только начинает.

— Почтенный сход выборных, — говорит он. Волостные мужи удивленно прислушиваются: что ему еще надо? — Несколько лет назад в Яагусилла приехал человек со шпагой, из Тарту, начальник уездной полиции, он проверял состояние школьных помещений. Знают ли достопочтенные мужи, что тогда случилось? Начальник полиции тщательно осматривал школу и только качал головой. Выходя из классной комнаты, он вытащил шпагу из ножен и проткнул ею стену. «Вас ист дас, майн херр?» Такой истлевшей и трухлявой была стена школы тогда, но с тех пор прошло много лет. Полицейский начальник запретил заниматься в такой развалюхе и потребовал выстроить новое здание. Но потом наступила смена власти, произошла школьная реформа, и все забылось…