Матс Tpаат: Сад Поммера

Как будто они там, в волостном правлении, не знают — ничто не вечно, а тем более деревянная школа, которую столько раз обещали починить и отремонтировать, но все так и осталось на словах. У правления денежные трудности — это старая песня, такая же древняя, пожалуй, как хорал: «Я к вам гряду с небес».

Трудись и радуйся, но долго ли выдержишь? Холодное помещение, нехватки и прочие трудности изнурят и самого бодрого и трудолюбивого школьного наставника. Воюй еще и с чертополохом и дикой горчицей, которые грозят загубить твою ниву. Вот и будь вечно молодым, вечно зеленым, словно какое-нибудь южное дерево!

Кристина охапками носит прошлогодние листья в огонь, пламя поглощает их, белесые струйки дыма впитывает вечерний воздух. Яблоневый сук, которым ворошит огонь Поммер, помогает пламени пробиться, проявить себя.

Со стороны трактира, с востока, от перекрестка дорог, доносятся пьяные голоса и приглушенные ругательства. Там распахивают дверь, видимо, пинком, и грузный мужчина вываливается из трактира и, шатаясь, бредет к коновязи. Ему никак не отвязать лошадь, пальцы не слушаются его, глаза не видят, голова болтается на шее как у полоумного. С грехом пополам он добредает до телеги, вскарабкивается на нее и натягивает в струну одну вожжу, так что лошадь не знает, куда повернуть — перед ней коновязь. Наконец он догадывается ослабить вожжи, и лошадь сама, чутьем находит дорогу домой.

Все это видно из школьного сада.

Поммер узнает этого пьяного, его знают все в волости и даже за ее пределами; это волостной старшина Краавмейстер.

Между тем лошадь двинулась в путь, и телега, хлябая, выехала со двора на дорогу. Колеса разбрызгивают лужи серой, мутной воды; волостной старшина, скособочившись, сидит в телеге, одна нога висит сбоку, за грядкой, другая подогнута под зад, шапка съехала на голове, волосы слиплись на лбу.

Шагов через двадцать телега добирается до школьной изгороди — здесь дорога сворачивает на хутор Луйтса, где живет волостной старшина.

Учитель Поммер стоит спиной к дороге и задумчиво ворошит костерок, в то время как волостной старшина резко останавливает лошадь и кричит резким голосом:

— Теперь-то ты притворяешься, что не видишь меня? Не стыдно, спиной повернулся, думаешь, сойдет? А вот и выкуси!.. Кто тебе позволил бить детей, говори!

Поммеру не нравится, что ему мешают смотреть на огонь.

— С пьяными я не разговариваю, — с достоинством отвечает он.

— А кто пьяный? — кричит волостной старшина. — Покажи, кто пьяный, золотой дам.

Школьный наставник молчит.

— Ты так излупил моего сына, что он, бедняга, ни сесть, ни ходить не может. Пришел в волостное правление, сел на скамейку, я ему: «Что ты ерзаешь, будто блохи на спине. Что с тобой, почему молчишь?». — «Учитель излупил!..» Как ты смеешь сечь моего ребенка? Кто тебе это позволил?

— За каждое озорство следует наказание, — сухо замечает школьный наставник.

— Наказание, — тихо повторяет волостной старшина. — Ты наказываешь невинного ребенка. Юку сказал, что это Элиас Кообакене замазал дырку в двери картошкой. А ты берешь первого попавшегося и розгами его… А сам еще стоишь за трезвость и справедливость, трактиры закрыть хочешь…

Поммер покачивает головой. Что это натворил Элиас, для него новость. И все-таки не станет он извиняться перед Краавмейстером. Это его дело — кого наказать, а кого помиловать. В школе и на ее земельном участке он единственный правитель, сам себе господин. Волостной старшина не имеет права вмешиваться в его дела.

Поммер недоволен собой — не смог поступить по правде; лик справедливости скрыт, и наказание пало на невинного. Почему же Юку не сказал ему? Побоялся быть ябедой? Да, и в школу проникла несправедливость, злоба «аки рыкающий пес» шатается по классу.

Но он не станет долго разглагольствовать с пьяным волостным старшиной, лишь говорит:

— Я задам тебе одну загадку.

— А что мне с нею делать? — удивляется Краавмейстер.

Учитель бросает яблоневую ветку, поглаживает бороду и произносит:

— Когда я был молод, был статный и гордый, голову и волосы носил высоко. А когда постарел, сгорбился, голова и волосы болтаются, висят.

Волостной старшина в сомнении моргает красными, слипающимися глазами: что это за странный разговор? Что за загадка? Ясное дело, учитель высмеивает его; не носил ли он, хозяин Луйтсы, свою голову горделиво, когда был молод, а теперь она всклокочена, как борода нищего?

— Чего ты издеваешься? — кричит он. — Разве я такой уж вислоухий?