Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

— Хочу. А вы без лицензии выращиваете? — так же негромко спросила Светлана. Катя кивнула. — А не боитесь, что заберут?

— Если захотят, то и так заберут, — еще тише сказала Катя. Я едва мог расслышать ее слова. — В том году мы честно купили лицензию. Осенью пришёл инспектор из ветеринарного надзора, сказал, что кабанчик выглядит подозрительно, и унёс. Взамен прислали акт об изъятии кабанчика, потому что у него обнаружили ящур. И даже деньги за лицензию не вернули.

— Это прямо как у нас в магазине, — сказала Светлана. — Приходят пожарники… Ну, вы знаете, есть пожарные, которые дома тушат, а есть пожарники. Раз в месяц они приходят к тебе и говорят, что у тебя неправильно висит огнетушитель. Без пяти тысяч в карман не уйдут. Вслед за ними приходит санитарный надзор и говорит, что в углу только что пробежал таракан…

— У нас так сельхознадзор приходит, — сказала Катя. — Он со свекром в школе вместе учился. Вот мы с ним и договорились, что в декабре дадим ему окорок, а он нас прикроет с нелицензионными свиньями.

— Вы пшеницу не выращиваете? Я уже сто лет нормальной выпечки не делала.

— Нет, — негромко сказала Катя. — У нас сосед в том году брал лицензию на выращивание пшеницы. Сдал по закону две трети в Агропром, по госзакупочной цене, ну вот за эти деньги он даже топливо для мотоблока не окупил. В этом году он рискнул, вырастил без лицензии. Как только собрал урожай, за ним пришли. Сказали, что зерно-сырец — стратегический ресурс. Сейчас судить хотят… Скорее бы Гудогай. Курить хочется, а от этих разговоров — и есть. Я слышала, ты без багажа едешь. Хочешь закусить?

На столике появилась немного потёртая коробочка из прозрачной пластмассы. Доставшуюся мне куриную голень я обглодал в мгновение ока. Это действительно было настоящее мясо, пусть даже и холодное, но не ставшее от этого менее вкусным. Желудок радостно заурчал, принимая еду, и я тут же подбодрил его кусочками варёного картофеля, присыпанного солью. Тем временем на столе появились огурцы и помидоры.

— Слушай, — сказала Катя. — В Москве деньги платят.

— Раз уж тебя позвали, — заботливо сказала Светлана, — хватайся там за любую возможность. Может, в люди выберешься, станешь москвичом. Будь я гражданкой Москвы, мне бы до пенсии оставалось всего три года!

— У меня знакомая в сорок втором вышла замуж за какого-то москвича родом из Рязани и получила их паспорт. Её муж работал в службе по надзору за нравственностью и семейными ценностями. Устроил её к себе начальницей подросткового отдела. Она сидела в кабинете и раз в неделю подавала наверх отчёты о длине юбок московских старшеклассниц в каком-то Дегунино. Получала шестьдесят тысяч, и это сразу после деноминации! Ну не свинство же? Мне тогда на водочном заводе восемь платили, — добавила Катя.

— А что, других вариантов вообще нет? — поинтересовался я.

— Вот посмотри на меня. Всей семьёй с мужем, сыном и невесткой держимся за магазин, потому что больше ничего нет. Треть денег уходит на налоги, треть на взятки, чтобы не закрыли пожарники или санитары, на остаток — живем… — с грустью призналась Светлана.

— У вас в Калининграде хоть какая-то работа есть, — возразила ей Катя. — А у нас в Черняховске один мясокомбинат остался. Стоишь до одури у конвейера с утра и до вечера, надеясь, что не оштрафуют. Ног потом не чувствуешь. Я так пять лет проработала. Выпускали мы там колбасу «Кайзеровская», по оригинальному немецкому рецепту 1918 года. Половина гороховой муки, четверть сала, четверть мясного сока. Так её закупали даже из России, говорили, что это единственная колбаса, от которой едока не рвёт.

Я вспомнил вкус бутерброда и содрогнулся.

— Как-то нам позвонили из Калининграда и сказали, что колбаса называется непатриотично, москвичи из какого-то пищевого надзора недовольны. Мы переименовали колбасу в «1918 год», через три дня позвонили уже из Москвы, прямо из Агропрома, с той же претензией и долго ругались. Назвали её «Императорской», позвонили из прокуратуры, и пригрозили статьёй за оскорбление государственной власти. Так что пришлось назвать «Черняховской»…

Я понял, — сказал я. — В общем, буду цепляться в Москве.

— Обязательно, — сказала Катя. — Вот у меня дочь имеет диплом психолога, и что дальше? Работы нет никакой. Она постоянно плачет и говорит, что не хочет всю жизнь провести в огороде, а мне даже сказать ей нечего!

— Вы еще вовремя закончили, — сказала Светлана. — У меня внучка в следующем году должна в школу пойти, а тут ввели правило, что нужно обязательно купить сертифицированную форму за пятьдесят тысяч. Ладно, биркито я могу перешить, это не проблема, но вот где взять сертификат? А ведь без него в школу не пустят! И ладно бы еще там учили! Сейчас везде одно и то же, из бесплатного остались только основы религиозной культуры, нравственность, патриотическое воспитание, физкультура и сельхозподготовка… Наша школа дорога и бесполезна. Зачем она вообще нужна?