Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

– Двадцать.

– А…

– Вы – пилот? – полюбопытствовал таксист.

– Пилот? С чего вы взяли?

– Я же подхватил вас у аэропорта. «Эйр Эфиопия». Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

«Это Америка», – подумал Жюль, а потом ответил:

– Прыгал. Я служил в десанте. Как вы догадались?

– Потому что сам хотел пойти в десантники. Вот бы прыгнуть с вертолета прямиком в океан. С доской для серфинга. Крутяк!

– Вы и так могли бы это сделать, правда без доски, – сказал Жюль. – Надо только задаться целью.

Они проехали мимо Банка Америки на окраине Беверли-Хиллз. В Жюле теперь рядом с обычным осмотрительным, честным человеком, каким он был всегда, уживался совсем другой человек – сбежавший от полиции, более свободный и отчаянный. И этот человек сказал:

– Поможете мне ограбить банк?

Разумеется, это была шутка. Таксист безмолвствовал целый квартал. Потом сказал:

– Когда?

– Нам надо все спланировать. Самое сложное для меня – переправить деньги во Францию. Но у вас такой проблемы не возникнет, – снова пошутил Жюль.

– Только один?

– Что «один»? – спросил Жюль.

– Один банк брать будем?

– О нет, но остановимся после шести… банков, а не часов, разумеется.

– Идет. Чего судьбу-то испытывать.

Теперь они плыли вдоль зеленых бульваров, обсаженных колоннадой из пятидесятифутовых пальм, и Жюль дышал как-то тяжелее, чем обычно дышит простой пассажир такси. До Лебяжьей аллеи последний раз вне закона он был в Алжире, потому что там, где он находился, закона не было. И чем-то это пребывание вне закона сродни музыке… и смерти. Слова и выражения «полет», «падение», «исчезновение в лучах света» и «нарастание» возникали в голове вне контекста, логики и порядка. Они свернули на восходящую дорогу, ведущую к отелю. Не дав Жюлю возможности рассчитаться с таксистом, получить квитанцию и положить бумажник в карман, швейцар распахнул дверцу машины и замер в ожидании, словно привык встречать только финансовых воротил и глав государств, которые денег в руки не берут и не пользуются такси. И это вынудило Жюля дать таксисту огромные чаевые. Когда Жюль попытался вылезти из такси, водила выскочил, обежал вокруг авто и оттолкнул швейцара от дверцы.

– Не лапай мое такси и не связывайся с этим парнем, – приказал он, гордо кивнув на Жюля, – если не хочешь, чтобы в твоей постели оказался дохлый ишак [43] Отсылка к сцене из «Крестного отца» Ф. Ф. Копполы. .

– Что? – переспросил швейцар.

Когда Жюль выпрямился, таксист прошептал:

– Мой телефон на обороте квитанции. Дайте знать, когда будет пора закатать рукава.

Когда Жюль шел к отелю – целым акрам гладко отполированного мрамора, зефирно-мягким коврам, садам, в которых не умолкает эхо камерной музыки и плеск фонтанов, людям, разодетым в пух и прах, навстречу ему попалась молодая женщина. Лиф ярко-желтого шелкового платья с затейливым рисунком плотно облегал ее грудь, плечи, талию, а юбка ниспадала свободными волнами. Волосы чистого золота – то ли нимб, то ли непокорный венец – обрамляли лицо. Красота этой девушки была осмысленной и завораживающей. Проходя мимо Жюля, она улыбнулась, и глаза ее расширились – теперь, в свои почти семьдесят пять, Жюль хорошо понимал этот взгляд: в нем светился интерес, такой же неподдельный, как и солнечный цвет ее волос. Сказать, что его будто током прошибло, – ничего не сказать. Он словно оказался на электрическом стуле. И снова, теперь уже в Лос-Анджелесе, его эмоции совершили прыжок с высочайшего трамплина. Возможность увидеться с ней еще раз всколыхнула в нем надежду, головокружительное наслаждение и ужас одновременно.

Жюль недоумевал, что происходит, когда кровь бросилась ему в лицо, он остановился как вкопанный, и людям пришлось его обходить. Коридорный спросил, можно ли взять его багаж, и Жюль отказался, рассеянно покачав головой. И тут на глаза ему попался бар. Он ничего не выпил в самолете. Он вообще почти не пил и никогда не ходил в бары. Более того, он всегда был настолько тщательно застегнут на все пуговицы, настолько собран, что обычно зарегистрировался бы у стойки, сложил бы одежду в пустые ящики и развесил в шкафу. Он разобрал бы документы и бумаги, аккуратно расставил бы туалетные принадлежности вдоль раковины строго в порядке их употребления, умылся бы и посетил пожарную лестницу, посчитав шаги от двери своего номера до выхода, чтобы в случае пожара найти его в темноте и в дыму, завернувшись в мокрые полотенца, словно древний египтянин. Но вместо этого Жюль вошел в бар.