Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

– Я привез Люку книжку. – Он показал тонкое крупноформатное издание в подарочной упаковке.

– Не про больницу, надеюсь? Один из наших друзей всучил ему такую, я даже не успела помешать.

– Это книжка с картинками, там сотни пухлых человечков в шлемах и ярких форменных одежках. Они строят дороги, карабкаются по лестницам, летают на самолетах и убирают мусор. Все они немного смахивают на Олланда и живут в мире, где все яркое, и округлое, и доброе, ничего острого или грязного. Опасность повсюду, но она всецело под контролем. Они в безопасности, потому что затянуты в ремни, у них прочные каски и светоотражающие жилеты. Я почитаю ему ее перед обедом.

Появился Люк, вид у него был отсутствующий, но, заметив дедушку, малыш подбежал и обнял его за ногу. Жюль подхватил малыша, посадил на колени, поцеловал и сказал:

– А вот и Люк! Мой хороший мальчик! И сегодня, кажется, отеки спали.

Люк, который хорошо знал, что такое отеки, ответил деду:

– Отеки спали.

– Я принес тебе книжку. Развернешь?

Дети распаковывают подарки в три раза медленнее или в три раза быстрее взрослых. И редко встречается что-то среднее. Люк разворачивал медленно.

– Археолог растет, – заметил Жюль. – Смотри, Катрин, как бережно и тщательно он снимает слой за слоем.

Люк развернул книжку, увидел яркие цвета и улыбнулся им. Медленно оглядев обложку, вбирая каждую ее потрясающую деталь, он ткнул указательным пальчиком – словно котенок игривой лапкой – в маленькую полицейскую машину в уголке. Потом сполз с коленей деда, побежал в свою комнату и вернулся, гордо неся в руке полицейскую машинку – точь-в-точь как на картинке, только у нее на крыше был желтый резиновый купол, который бибикал, если его нажать. Обе машинки, и нарисованная, и игрушечная, были добродушно-лобастенькие, округлые, начисто лишенные аэродинамичности, в высоту больше, чем в длину. Взобравшись снова к Жюлю на колени, Люк перевернул машинку вверх колесами, показывая дедушке опору шасси. Жюль знал, это означает вопрос: «Что это?»

– Это полицейская машина, – ответил он. – Видишь полицейского внутри?

Люк кивнул. Подумал немного. Потом повернулся к Жюлю, глядя испытующе и недоверчиво.

– А они хорошие или плохие? – спросил внук.

В два с половиной он думал, что мир делится на хороших и плохих, да так оно и было, пусть и не столь очевидно, как он себе это представлял.

– Конечно хорошие! – ответил Жюль. – Они помогают людям. Полицейский – твой друг.

Объединенные силы двух агентов судебной полиции, сокращенно АСП, были втиснуты в одну крошечную машину, почти одинаковую в длину и высоту, и катили на юго-восток в неблагополучный Альфавиль, чтобы опросить Рашида Бельгази – единственного выжившего свидетеля и жертву происшествия на мосту. Полиция выехала с набережной Орфевр на машине Дювалье Саиди-Сифа, который работал в полицейском участке Шестнадцатого округа в Пасси, потому что другой офицер, Арно Вайсенбергер, прибыл на метро. Дювалье Саиди-Сиф был сотрудником отдела убийств и вел это дело о двойном убийстве, хотя, конечно, подчинялся своему офицеру судебной полиции, или ОСП, которого терпеть не мог. Арно Вайсенбергера вызвали из отдела несовершеннолетних, потому что одной из жертв не было восемнадцати. Он и рад бы служить в бригаде уголовного розыска, но не повезло, хорошо, что хоть в Париж попал.

– В следующий раз, – сказал Арно, – поедем на моей машине. Она в два раза больше.

– В следующий раз приезжай на своей, а пока и эта хороша, – ответил громадному и грузному Арно невысокий и жилистый Дювалье. Он знал, что делает.

– Нет, не хороша. Я тут согнулся в три погибели. И надо решить, где будем работать. Я не могу в двух местах одновременно. Надо основаться в Пятнадцатом. У нас здание больше и ресторан под боком, «Сан-Флоран».

– Очень мило, зато под нашим комиссариатом устричный бар, а напротив – булочная-пекарня.

Чистая правда. Полицейские постоянно сновали возле этой булочной, как пчелы вокруг улья. Еще одним ульем был сам участок, выходивший на крохотную улочку Сергея Прокофьева и крохотный круглый сквер – площадь Клода Эриньяка, французского префекта Корсики, убитого в Аяччо в 1998 году. Участок представлял собой двухэтажную стеклянную коробку, подпирающую тыльную стену жилого здания. Окна в коробке не открывались.

– У Пятнадцатого не так загружены улицы, – настаивал Арно. И тоже был прав.

– Но Пасси приятнее.

– Приятнее?

– Фешенебельнее, наряднее. Прямо по соседству мастерская спеца по замкам, что очень кстати. И, честное слово, рестораны в Пасси гораздо лучше, чем в Монпарнасе.