Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

– О’кей.

– Замечательно, Джуэлс! Меня в Эл-Эй не будет, но мы встретимся в Нью-Йорке.

– О’кей, но…

Разговор прервался, у Джека было много дел.

Не обращая внимания на прочие входящие, Жюль сразу взялся за чтение письма от Джека. В нем говорилось:

«Эйкорн интернешнл лимитед», дочерняя компания «Эйкорн холдинг», Лондон и Гаага, принимает произведение, присланное м. Жюлем Лакуром, на сегодняшнюю дату и уплатит 500 000 евро после завершения оркестровки и записи отрывков различной продолжительности, пригодных к использованию на различных объектах и медиаресурсах по всему миру с целью рекламы продукции, корпоративного имиджа и доброго имени компании «Эйкорн» без дальнейших выплат или ограничений .

Жюль и так чувствовал себя в большей опасности, чем даже грабитель банка, поэтому написал ответ: «Я не согласен на сумму меньшую, чем один миллион евро» – и шлепнул «отправить». Он сидел, уставившись в экран, и ничего не ждал. Но ответ появился, не прошло и минуты. Он открыл его. «Договорились. Один миллион евро». Зазвонил телефон, это снова была секретарша Джека.

– Соединяю с Джеком.

Джек появился в эфире и, даже не справившись, слушает ли его Жюль, сказал:

– Без проблем, Джуэлс. Нас устраивает. Когда ты приедешь в Эл-Эй?

– Как только смогу взять билет. А где именно? И с кем мне связаться?

– Просто поезжай во «Времена года» на Беверли-Хиллз и сними номер на верхнем этаже, только не со стороны входа. По ночам в баре ужасно шумят, уж поверь мне, я знаю. Поищи с видом на восток, во внутренний сад. Но лучше на юг – над бассейном. Мы свяжемся с тобой, как только наберем персонал. Мы работаем над этим, но потребуется время собрать оркестр, потому что студии имеют приоритет. Но тебе надо быть там, наготове, как только ты понадобишься. Сохрани все чеки, мы потом обо всем позаботимся. Лети бизнес-классом, мы уже не можем позволить себе первый, но больше ни на чем не ужимаемся. В Эл-Эй тебе нужно арендовать хорошую машину, так что лучше зарезервируй ее как можно раньше. У них не всегда есть то, что нужно.

– А какой марки?

– Не знаю, что-нибудь хорошее. «Мерседес» или «BMW». Бери с откидным верхом, это же Эл-Эй!

– Но это так дорого, – сказал Жюль.

– Деловые издержки, Джуэлс. Придется раскошелиться. – Джек повесил трубку так внезапно, будто Жюля вообще никогда не существовало.

– О’кей, – промолвил Жюль в пустоту, кладя трубку.

Катрин, Давид и Люк жили неподалеку – в получасе езды на машине на северо-запад, если не было пробок. Если были – тогда ехать приходилось чуть дольше. Обычно Жюль навещал их поздним утром, когда на дорогах становилось свободнее. Он не любил водить по ночам, поэтому зимой, отправляясь к дочери на ужин, предпочитал городской поезд. Жюль считал, что Сержи напоминает Германию. Однако дом его дочери под ярко-оранжевой черепичной крышей был типично французской маленькой виллой с рекламы на тыльной стороне журнальной обложки. Снаружи эти домики всегда такие чистенькие и опрятные, правильной прямоугольной формы. Французские и нефранцузские одновременно – чересчур средиземноморские для севера и недостаточно средиземноморские для юга. Оранжевая черепица и белая штукатурка и на фото, и наяву придавали ухоженный вид зеленым насаждениям вокруг, листва на деревьях и кустах всегда казалась вощеной, глянцевитой. Наверное, думал Жюль, внутри каждого такого домика встроена стирально-сушильная машина с фронтальной загрузкой через стеклянную дверцу, напоминающую иллюминатор «Наутилуса» капитана Немо, и потому поколения детишек успокаиваются под плеск воды и кувыркание одежды за стеклом.

Жюль был искалечен скорбной привязанностью ко времени и событиям, которыми он не делился с дочерью, не желая взваливать на нее груз своей печали. Поэтому Катрин негодовала, что отец без всякой видимой причины до такой степени не похож на других. Отцы других учеников ее школы в Сен-Жермен-ан-Ле были бизнесменами или государственными чиновниками. Они ходили на работу в офисы, членствовали в клубах, танцевали, пили, проводили отпуск на фешенебельных островах и модно одевались. Эти отцы и дети радостно сбивались группами, школами, стаями, командами, стадами. А Жюль, который всегда поддерживал спортивную форму, играл в теннис с Жаклин и Франсуа, а всем остальным занимался исключительно в одиночестве – бегом, плаваньем, даже верховой ездой (не считая лошади). И Жаклин была точно такая же. В те времена, когда Катрин хотела стать своей среди одноклассников или страдала, когда те ее отвергали, у родителей почти не было друзей, они чурались общения, а когда не получалось избежать его, вели себя крайне неуклюже, большую часть времени проводили, занимаясь музыкой, изнуряя себя упражнениями или, подобно чокнутым буддийским монахам, часами в полной праздности просиживали в саду или на террасе.