Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Узкий канал змеится по всем закоулкам крепости, как бы объединяя, собирая воедино все разбросанные его защитные сооружения, дворцовые покои, рощи, цветники. Удивительные фонтаны, из которых вода не брызжет, не поднимается вверх, она лишь толкается у широкого жерла невидимой трубы, постоянно меняя прихотливый узор своей водяной шапки. Рядом с этой неспешной игрой хорошо думается. Возможно, здесь собирались арабские мудрецы, безуспешно споря о тайнах Вселенной и неразгаданных замыслах ее Создателя и более успешно — о тайниках человеческой души, особенностях человеческих характеров. Ведь арабы были выдающимися психологами.

Каждое помещение Альгамбры несет тайные смыслы. Все четыре стены громадного и необыкновенно высокого зала сплошь заполнены тонкими ветвящимися строчками. Это высеченный на камне полный текст Корана. Здесь короли принимали послов, еще до всяких слов давая им понять, как ничтожен пришедший человек, теряющийся в этих бесконечных орнаментах, и сколь велик и всемогущ их хозяин. Впрочем, ажурные узоры встречаются повсюду. Как и разрисованные керамические плитки на полу — изобретение арабов, ведь это арабы принесли европейцам чистоту.

А потом все ушло на обочину цивилизации. Можно понять фанатичных приверженцев ислама, их сильное и непреодолимое желание вернуть то, что утрачено, обрести былое величие и мощь. Наиболее решительные торопят время, торопят собственную жизнь, легко и радостно расставаясь с ней. У этой религии были великие достоинства, она обогатила человеческую культуру, дав миру прекрасную поэзию, выдающуюся медицину, науку. Но золотой ее век прошел, его не вернешь, культ милосердия и познаний переродился в культ жестокости и силы.

Впрочем, и у него нашлось немало приверженцев. Верить ли «циклам» Льва Гумилева или смириться с извечной агрессивностью человеческой природы, выпустить которую на свободу — пара пустяков: отпусти лишь узду. Кто даст на это ответ? Пока же только эта религия и развивается, завоевывая все новые пространства и подчиняя себе людей.

Сезанн

Поездка в Болгарию была нашим первым зарубежным вояжем. До свободных туров мы тогда еще не дожили, только организованные на предприятиях группы или приглашения.

Нам повезло — пригласил журналист, с которым когда-то познакомился в Москве. «Хороша страна Болгария…» Об этом — запоздало — думаешь сейчас, остро жалея, что так и не увидел античных, византийских памятников, не побывал в музеях, да и вообще не познакомился с культурой страны. Тогда Болгария была интересна другим — какая-никакая, а заграница, а что это значило — все знали. Сейчас даже думать об этом неловко, что мы ждали от нее, но тогда все относились с пониманием, друзья делали заказы. Юра (так звали нашего благодетеля) без всякой иронии, с пониманием рассказывал: «Приезжала к нам делегация молодежи из вашего Союза. У них была встреча с болгарскими литераторами. И вот беседует глава вашей делегации с нашим приятелем, обмениваются высокими мыслями, стараются перещеголять друг друга в знании западной литературы. Но пока они говорили, русский парень непроизвольно держался за кончик рукава собеседника, тер его между пальцев, как делают, когда проверяют качество ткани…

Но, конечно, манили не только вещи, дефицитом ведь было всё, и одним из самых острых — книги. В Болгарии было много изданий на русском языке, самые привлекательные, конечно, — книги западных авторов. Впрочем, и наших, не очень жалуемых властями. По всей вероятности их привозили (вывозили) в другие соцстраны, чтобы похвалиться перед Западом — вот, мол, какая у нас свобода, и вместе с тем сделать малодоступными для советских читателей.

Такими же привлекательными были альбомы с репродукциями современных художников. А что такое «современные»? Для нас они кончались на импрессионистах, книг с более поздними, совсем уж далекими от реализма художниками не издавали даже в Болгарии. На такие покупки не жалко было тратить драгоценную болгарскую валюту — левы, к которым мы относились со священным трепетом. Неожиданно нам попался один чудный магазинчик, где были выставлены репродукции, сделанные по новому, еще не знакомому нам методу, чуть ли не точно имитирующему объем мазка, ну, совсем копия маслом. Репродукции были взяты в строгие, тонкие рамки из сурового полотна, отсутствие вычурности, помпезности — это тоже было ново. Привезти и повесить такую на стенку — вот раззавидуются гости.