Стелла Прюдон - Дедейме

– Мама, а ну-ка поцелуй папу! – перебил отца Борис. – Он такие вещи о тебе говорит! Какой у нас папа красавчик!

Ханна замахала руками, а Натан подставил щеку и потребовал: «Целуй давай!» Ханна обняла мужа за голову и поцеловала в щеку. Натан продолжил: – Прихожу к раби через неделю, а он мне говорит: «Это ты каждый день ее у ворот караулишь?» – «Да, – отвечаю, – очень хочу вашу дочь видеть, не могу ее не видеть». И тут он мне говорит: «Ты знаешь, что у нее жених пропал без вести? Уже два года вестей от него нет, а она его все ждет?» Знаю, отвечаю. Но я не могу, говорю, от нее отказаться. Тогда, говорит, иди и скажи ей это. Я разрешаю.

Я вышел счастливый, подарков накупил, духи, сладости, фрукты, цветы. Иду к тете, прошу еще раз пойти к ним, попросить разрешения мне прийти. На колени встал, она не хотела ни в какую, бывает же. Сказал я, что отец ее, раби Борух, разрешил нам встретиться. Она пошла, значит. Возвращается радостная: Шекер согласилась нас принять. Жара невыносимая на дворе, а я костюм новый надел, хотел хорошее впечатление произвести. Каков я был, а? Отвечай, жена!

Ханна засмеялась.

– Красавец был!

– А сейчас он что, не красавец? Сейчас еще больше красавец! – возразил Борис.

– Натан как вошел в дом, я сразу его узнала. Он меня неделями у ворот караулил. Но тогда он был в оборванных штанах, а тут пришел весь такой – я по-русски правильно сказать не умею – нафуфыренный. Нельзя было не влюбиться. А я как раз на днях один разговор подслушала. Мильке, мать Шамая, жениха моего, другой женщине говорит: «Когда Шамай вернется, я его на твоей дочери женю». Мне так обидно стало, что я его жду, а его на другой женить собираются. Так бы ни за что не согласилась встречаться с Натаном. Он был очень худой, одни кости торчали.

– Потом я стал работать много. Такая невеста – это вам не халва по рубль двадцать, много денег надо иметь, – продолжил Натан, – в кафе ее приглашаю, а она не хочет, чтобы я за нее платил. У меня, говорит, свой ридикюль, я сама за себя платить буду. – При этих словах сидящие за столом радостно засмеялись.

– Помнит все! Все помнит! Я думала, он уже забыл! – Ханна встала и еще раз поцеловала мужа. – Жалела тебя. Откуда у тебя деньги были на кафе?

– Нечего жалеть! Я мужчина и должен платить! Если нет денег, бог ум дал. У меня хватило ума заработать все это! Я всего сам добился, вот этими вот руками, – Натан поднял руки ладонями вверх, – все сам заработал! И детям моим, дай бог, не придется горбатиться, как мне тогда. Всех сыновей устроил в институты, образование дал, работой обеспечил. Дочерям приданое хорошее, Эрке тоже не обижу. – Натан посмотрел на Симона. – Все, что нужно, у вас будет: дом, машина, деньги. Работа тоже будет, если голова на плечах есть.

Натан поднял рюмку и все присутствующие тоже подняли свои рюмки.

– Давайте выпьем за отца! – вскочил Борис. – Не было бы отца, ничего бы не было. Не было бы нас!

– Эри, эри! [24] Да, да! Отец у нас самый лучший, – подхватил Довид. – Золотой у нас отец.

– Не золотой, а платиновый! Нет, бриллиантовый! – возразил Борис.

– Бриллиантовый! Бриллиантовый! – подтвердили присутствующие.

– Ну хватит-хватит чепуху молоть. Поехали! Азохен вей, бедный еб-рррей! Зай гезунд!

Когда подошел день свадьбы, с Эрке случился женский недуг, делающий невозможной брачную ночь. Свадьба была пышной, гости желали молодым счастья и много детей. Эрке весь день не находила себе места. Что скажут люди, если Симон не вынесет платок, подтверждающий, что замуж она вышла невинной? Это будет позор! Она не знала, что делать, и, когда молодых стали провожать в их новый дом, отвела мать в сторону и расплакалась, рассказывая ей про свою беду: у нее месячные, а значит, не будет брачной ночи! И не будет платка! Ханна велела ей успокоиться и взять себя в руки, она все устроит.

Когда молодые вошли в спальню, вместе с ними вошла и мать Симона, Мина. Эрке разделась и легла в кровать, а Мина подержала белый платок между ногами молодой и вышла, вручив его сыну. Эрке легла на живот и обхватила подушку руками. Вдруг она вздрогнула: под подушкой был какой-то металлический предмет. Она достала ножницы и показала Симону.

– Что это? Зачем мне под подушку положили ножницы?

Симон хмыкнул.

– Ножницы кладут под подушку, чтобы у нас родился мальчик. Ты что, не знала?

– Не-ет, – удивленно ответила Эрке.

– Маленькая ты еще, глупенькая, – почти нежно сказал Симон. Затем он отвернулся и посмотрел в окно. На улице возле дома стояло несколько машин. Жестикулируя, словно в танце, мужчины громко разговаривали, смеялись и курили. Все ждали, когда Симон вынесет платок.