Игорь Белодед - Синий кит

— Пять сек, Софа, пять сек, — приговаривала Волобуева, и София представила, как говорит ей, что сегодня она сбросится с водонапорной башни. Волобуева механически переспросит ее: «С заброшки?». София кивнет головой и примется ждать, но ничего не дождется, тогда она скажет, что последние два месяца она готовилась к смерти, хотя и не хотела умирать, просто всеобщая слепота и глухота… Волобуева перебьет ее и вставит свои пять копеек: «Да, учителя в школе совсем озверели. Особенно Щепка, ты видела, какие у нее ботфорты, это просто зашквар!». И все будет кончено.

— Ну, садись, чего залипаешь, Софа?

София устроилась сперва на кресле, затем сползла на ковер, опершись спиной о переднюю обвязку сиденья, Волобуева села рядом с ней.

— Ну, запускай!

Джойстик в руках был податливый, как глина, плечо Волобуевой было чувствовать брезгливо и странно, но затем, погрузившись в экран, София ощутила приятность этого прикосновения. Сочетание кнопок А, В и С, раз-другой-третий, и мир экранный и мир заброшенной водонапорной башни поменялись местами. Волобуева кричала: «Ты видела, как я ему втащила, Софка, видела?». И тот, чьими действиями управляла Елена, рассекал киркой череп восставшего из мертвых человека надвое, и повидлом брызгала кровь, сливовыми пастилками во вскрытом животе дрожали внутренности, и Волобуева истошно смеялась. А в том мире, который на этот час стал действительнее, чем мир здешний, мертвецы пребывали вновь и вновь из лесу, из города, стоило зазеваться, как они выскакивали из кукурузного поля, выползали из отверстых канализационных люков. И, пока прямая загрузки набухала красной чертой, София подумала, что и ее воскресение из мертвых будет таким же: она умрет, но не полностью, станет живым мертвецом в перевернувшемся, так не ставшем на место мире.

От игры их отвлек звонок матери Волобуевой, в прихожей затявкал Валентин.

— Всё, облом, родаки идут. Тихо там, Валя! — закричала Волобуева запертому в прихожей псу.

На пороге она спросила Софию:

— Ну что, доставило тебе?

— Да, хорошо, — ответила София и погладила по холке подбежавшего к ней терьера.

Когда случится то, что случится, Волобуева наверняка будет прокручивать в голове этот день, может быть, даже станет винить себя, воображать, что могла отговорить Софию от ее поступка, который сейчас после полуторачасовой игры казался недосягаемым. Голова была ватной, но выйдя на улицу, София почувствовала облегчение и представила, как сквозь густо валящий снег укладывает прохожих из пистолетов, пробивает шины стоящим подле машинам, разбивает оконные стекла.

В порыве затухающего возбуждения она взглянула на сотовый: два тридцать, до смерти оставалось два с половиной часа. Она повторяла: «Два тридцать, два тридцать, ровно половина времени», — и чем дольше она повторяла это про себя, тем отчетливее понимала, что не хочет умирать. Этот город, этот снег, который лепил из него двойника, ее отец, который страдал и которому она не могла помочь, потому что в глубине души ей приятно было его страдание… всё это… нет, она не хочет расставаться с ними. София сняла митенку, подставила ладонь под кружащиеся снежинки — «крупный снежный скот» — и ощутила их таяние на коже, как свои бесчисленные смерти.

Дома в прихожей ее ждала мама.

— Почему ты вышла из дома, да еще в метель? Может быть, ты притворяешься, что болеешь? — начала она с порога.

— Мне нужно было сходить к Елене за домашним заданием.

— Она, что, не могла тебе его скинуть по сети?

— Не могла.

Мама колючими глазами смотрит на то, как София снимает отороченные мехом полуботинки, расстегивает пуховик.

— Я оставила таблетки на столе.

— Спасибо.

— Я вижу, ты прибралась.

— Да.

— А еще я нашла вот это, — и в ее сухих руках появляются таблетки, которые она давала Софии последние дни, — что-нибудь хочешь сказать?

Сухая женщина смотрит на нее, в ее руках друг о друга ударяются белые сказочные бобы — такие в рот взять страшно, но все-таки она выдерживает ее взгляд, хотя прежняя, уличная растроганность чувств и обращается в домашнюю раздраженность.

— Послушай, дочка, если у тебя что-то случилось, и ты что-то хочешь сказать мне, я всё приму. Если это мальчик, то так и скажи, если что-то со школой, то и здесь я тебя пойму. Просто не молчи. Может быть, я плохая мать, ведь мы так редко остаемся с тобой наедине, но, пожалуйста, послушай меня. Я люблю, что бы ни случилось, я буду любить тебя…

Играет Моцарт из заднего кармана, мама с недоумением смотрит на сотовый, затем в глаза Софии, говорит ей: «Одну минуту», — и выходит в гостиную, затворив за собой дверь. Там она шепчется с тем, на кого она променяла дочь, причмокивает, а София смотрит на растекающуюся лужу от подошв полуботинок. Мама появляется в прихожей спустя минуту.