Хэрриет Эванс - Дикие цветы

Головная боль, тошнота и смятение навалились на нее.

— Хорошо. — Корд поднялась с места. — Вы с отцом все еще живете в доме в Примроуз-Хилл?

— Да, я не могу позволить себе квартиру в Лондоне, а папа не хочет мне помогать до того, как я найду работу. Все нормально, мне повезло. К тому же их все время нет дома.

Корд помнила дом Бена в Примроуз-Хилл-просторную, но ветхую викторианскую постройку. Он купил его после первого брака, еще до того, как из района для людей с интересной работой Примроуз-Хилл превратился в район для людей с огромным заработком.

— Значит, ты там сама по себе?

— Ну, типа того. Иногда в подвале ночует его друг. Как его… Хэмиш? — сказала Айрис, допивая свой кофе. — Они с отцом знакомы… Ой, ой, тетя Корди, чашка! Вы разливаете кофе повсюду.

— О, как глупо с моей стороны. — Корд смахнула капли со своей юбки на ковер цвета грязи. Когда она въехала сюда двадцать пять лет назад, этот ковер подогнали по размеру в «Хэрродс». В те времена «Хэрродс» еще приносил пользу, например, там подрезали ковры. Она внимательно посмотрела на этот ковер в первый раз за много лет. « Ну он и грязнющий », — подумала она.

— Вы знаете Хэмиша? — с любопытством спросила Айрис.

— Знала много лет назад, — кивнула Корд.

Айрис не замечала ничего неладного.

— Мне и Эмили нравится Хэмиш. Он недавно развелся, и он слегка неудачник, но он милый. Когда он оставался в первый раз, он только и делал, что сидел в подвале, слушая французские песни о любви…

— Шарля Трене [87] Шарль Трене (1913–2001) — французский автор и исполнитель песен. , — очень тихо сказала Корд.

— А вы и правда его знаете. Мне казалось , он говорил, что однажды виделся с вами. Но там был папа, и…

— Это было очень давно. Он актер. Он знал моего отца.

— О, а я думала, он бухгалтер, — озадаченно сказала Айрис.

— Хэмиш Лоутер?

— Ой, я и не знаю его фамилию, — сказала Айрис неопределенно. — Он бухгалтер, это точно, потому что в последний год он помогал бабушке с налогами и там возникли какие-то трудности. С вами все в порядке?

Корд заложила руки за голову, потягиваясь.

— Я в порядке. В таком случае это не он.

Она глубоко вдохнула, почувствовав огромную волну облегчения: бухгалтер Хэмиш не был очередным призраком, всплывшим из ее прошлого.

— Так, Айрис, все это очень хорошо, но я знаю, что пришла ты сюда не за чашечкой кофе. Зачем ты здесь?

— О. — Глаза Айрис расширились. Она неловко теребила сумку, стоявшую в ногах. — Папа… Папа сказал, что лучше зайти, чем звонить по телефону, потому что вы все равно не берете трубку. Я принесла вам кое-что.

Она начала опускать руку к сумке, но замерла.

— Сперва я должна сказать вам: бабушка очень надеется вас увидеть. По поводу дома. Надеется переписать его на вас…

— Я знаю, и я уже говорила им, что не хочу.

— Не хотите? — Айрис выглядела ошеломленной. — Как можно не хотеть? Это лучшее место во всем мире.

Лучшее место в мире. Корд старалась оставаться спокойной.

— Не могу объяснить. Я писала ей об этом.

Айрис бросила на нее быстрый взгляд.

— Да. Но она ведь при смерти. Вы… вы же знаете об этом?

— Да, я… я знаю.

Она подумала о том, когда в последний раз виделась с матерью, в Ривер-Уок, после того как умер папа. Алтея внимательно разглядывала себя в коридорном зеркале, похлопывая кожу под подбородком, когда думала, что никто на нее не смотрит. У нее образовались мешки под глазами, кожа стала морщинистой и пористой, словно кусок хлеба, оставленный на солнцепеке, а губы искривились книзу. Уже тогда она начала увядать. Встретиться с ней сейчас означало сидеть напротив нее и лгать ей в глаза об этих годах молчания.

Корд поняла, что ей невыносимо думать о маме. Эти мысли влекли за собой только боль и проблемы.

Придерживайся старого плана. Гораздо лучше, если она будет меня ненавидеть. Лучше, если вся вина останется только на мне.

Юное бледное лицо Айрис выражало презрение. Она сомкнула губы в тонкую нить.

— Как вы так можете? Я… я знаю из папиных рассказов, что вы все обожали это место. Папа говорит, что вы были самой счастливой девочкой на свете.

Корд встала и подошла к окну. Сквозь немытое окно она смотрела на город поверх крыш Западного Хэмпстеда.

— Айрис, — сказала она. — Я на самом деле не могу тебе всего объяснить, но я не хочу иметь никакого отношения к Боски. Или к семье. Прости меня.

— Но вы же посылали нам подарки ко дню рождения. — Лицо племянницы вспыхнуло под слоем косметики. — Папа сохранил каждую поздравительную карточку. Зачем вы это делали, если не хотели иметь с нами ничего общего?