Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

Тамара подалась вперед, положила голову на плечо Рычагову, ее волосы упали на лицо.

Рычагов дернул головой.

— Что-то случилось?

— Да нет, просто щекотно.

— Ну, ничего, ничего, успокойся, — вдруг как к ребенку обратилась к нему Тамара. — Не расстраивайся. Человеческим возможностям есть предел.

— Да, есть, к сожалению, — Рычагов обнял Тамару за плечи, крепко прижал к себе, будто она собралась уходить, а он не хотел отпускать.

И они, медленно обнимая друг друга, легли на плед. Не так уж часто хирург позволял себе подобные минуты слабости. Но не из-за того, что не имел для этого возможности, он понимал, удовольствия хороши тогда, когда ты черпаешь их из жизни понемножку. Вино, коньяк, даже водку он неизменно пил мелкими глотками. С Тамарой помимо работы встречался раза два в неделю, ел немного, но очень качественную и вкусную пищу. Причем, эти привычки появились у него задолго до того, как он стал богатым. Возможно, эти жизненные установки и вывели его на новую ступень социальной лестницы.

— Не спеши, — шептала Тамара, — не спеши.

— Неужели я спешу? — не удержавшись, захохотал Рычагов. — Я действую медленнее, чем черепаха.

— И все равно слишком быстро.

— Тогда заправляй балом ты, — предложил Рычагов.

— Балом?

— Неужели ты хочешь, что бы я произнес слово «…»?

Тамара зажала ему рот рукой.

— Мерзавец! Но даже своим матом ты у меня охоту не отобьешь.

Он лег на спину, предоставив Тамаре полную свободу действий, и лежал, глядя то в потолок, то на угасающее пламя в камине, то на противоположную стену, следил не за самой женщиной, а за ее тенью. Теперь, после первой близости, это возбуждало его больше.

Было уже около половины третьего ночи, когда уставшие, даже немного мрачные, Рычагов и его ассистентка прошли в душ. Они старались не касаться друг друга телами, при каждом случайном прикосновении Тамара вздрагивала, а затем виновато улыбалась.

— Ничего не могу поделать с собой, весь запас желания я уже израсходовала и теперь вынуждена смотреть на вас, как зажравшийся бизнесмен с похмелья на бутерброд с икрой. Знаю, что вкусно, но желания съесть — никакого. Вот поэтому и вздрагиваю.

— Взаимно, — ответил Рычагов, густо намыливаясь и ныряя в упругие струи душа.

Выйдя в гостиную, они не стали приводить ее в порядок. Плед так и остался скомканным, недопитые бокалы стояли на полу.

— Пойдем, пойдем, — Рычагов взял Тамару за локоть и повел по металлической винтовой лестнице на второй этаж — туда, где располагалась спальня.

Кровати были раздвинуты так, чтобы каждый спал отдельно. Они уже прекрасно изучили привычки друг друга, поэтому не было ни обид, ни неправильно понятых желаний. Еще влажная после душа Тамара нырнула под прохладные простыни, сжалась в комок и замерла. В спальне Рычагов не топил, справедливо полагая, что сон в холодной комнате всегда здоровее сна, проведенного в жаре.

— Спокойной ночи, — пробормотала она, закрывая глаза.

Щелкнул выключатель, свет мягко погас.

— Заведите будильник, — Тамара перешла на «вы», — потому что с этим дождем заснуть будет легко, а вот проснуться — невозможно тяжело.

На полочке, у зеркала, замигал красными цифрами электронный будильник.

— Ты спи, я сам обо всем помню.

Рычагов отбросил одеяло, лег, заложил руки под голову. Спать ему совершенно не хотелось. За последние дни, проведенные дома, а не в больнице, он выспался основательно. Работал лишь физически, для собственного удовольствия, сгребая граблями желтые листья и подолгу сидя возле них на вынесенном из дома стуле, глядя на то, как они горят, вдыхал сладковатый дым.

«Итак, мой пациент, — продолжил свои рассуждения Рычагов. — На его месте я поступил бы точно так же. Он не только крепкий, но и умный мужик. Не знаю, может я и ошибаюсь, но он мне симпатичен. Есть люди, которым везет в этой жизни, причем, как кажется, беспричинно. За всяким везением стоит жизненная позиция. Мне везет, ему повезло. Он дважды на протяжении недели избежал смерти. Не так уж плохо. Случайность? Вряд ли, жизнь любит смелых и отчаянных. Смерть уходит от тех, кто ее не боится. А я боюсь смерти, — задумался Рычагов, — не в простом, конечно, бытовом ее понимании, мол, выключится свет и все исчезнет, погрузится в темноту, — нет, по большому счету? Боюсь ли я ее, зная неизбежность смерти?»

И с удивлением обнаружил, что в общем-то, не боится. «Иногда говорят, что человек, имея многое на земле, боится смерти больше, чем человек бедный, боится потерять то, что нельзя унести с собой в могилу. Я же никогда не дорожил деньгами, спешил переводить их во впечатления, в воспоминания, в поездки — в то, что навсегда останется со мной, что я сумею взять с собой в другой мир. Расстанусь я с Тамарой, бросит она меня, ей уже никуда не деться — она часть моих воспоминаний — приятных, кстати», — он прислушался к сонному дыханию женщины, тихому, еле различимому в звуках ночи.