Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Представляю, — усмехнувшись, согласился Женя, — только вряд ли там будет стриптиз, выставка же… хотя, может, и будет.

— Точно будет, — живо подхватил Черкасов, — и стриптиз будет, и оргия.

— Оргия, — Женя снова представил мать, скорчившуюся от боли возле сцены, и усмехнулся, — хорошо бы.

— Ты про оргию? Да, оргия это круто. — Черкасов все больше распалялся, уже сам не замечая, как пальцами гладит глянцевую бумагу с изображением обнаженной у моря. — Я бы хотел попасть на оргию: много пива, вина, женщин, и все хотят меня, все тянут ко мне свои руки, чтобы сорвать с меня одежды, срывают и… — у Черкасова аж дыхание перехватило, как он представил, что будет, когда они сорвут с него одежды. — А у тебя когда-нибудь была женщина? — на выдохе спросил Черкасов.

— Нет, — равнодушно ответил Женя.

— Блин, у меня тоже, — досадливо признался Черкасов, — я даже и тела женского близко не видел, только вот, — он ткнул пальцем в страницу. — Каждый раз представляю себе, как это будет, и всегда, знаешь, с нашей милой Верой Сергеевной по физре. Вот настоящая красавица! Я ее обнимаю… ее кожа, мягкая, бархатистая, пахнущая…

… — П о том и матами, — язвительно усмехнулся Женя.

— Нет, — вовсе не обращая внимания на Женин тон, продолжал Черкасов, — пахнущая хвоей! Не знаю, но мне кажется, что ее тело пахнет хвоей. Я люблю запах хвои. Я после уроков провожаю ее домой, она воспитывает меня, внушает, как надо вести себя на уроке, я слушаю, киваю, а потом мы незаметно… даже не заметили как, очутились возле дверей ее квартиры. Ее мужа нет дома. Я не знаю, замужем ли она, но мне очень хочется, чтобы была, чтобы в этот вечер ее муж… ну, скажем, был в командировке… нет, лучше в бане, командировка слишком банально, и я совращаю ее… она отпирается, говорит: «Нет Саша, не надо», — а у самой грудь поднимается все выше и выше, дыхание учащается, она вся трепещет от желания согрешить со мной, и…

— А зачем, — перебил его Женя, и тон его был, при этом, до странного наивным.

— Как зачем! — в порыве воскликнул Черкасов. — Обладать развратной женщиной — пошло. Она должна быть невинной в своих чувствах, только тогда будет настоящая страсть, только тогда она будет страдать…

— Но зачем…

— А в этом и есть высшая степень наслаждения — осознание ею своего греха, тогда она будет вся в моей власти. Развратная женщина лишена глубоких чувств, для нее секс — всего лишь животное удовлетворение своей похоти, она не способна подарить мне себя всю — наоборот, она забирает все, что ей нужно у меня, а потом даже не вспомнит, как меня зовут.

— Ты говоришь так, словно у тебя уже была куча женщин, — завороженный мягким баритоном Черкасова, с придыханием произнес Женя.

— Да! У меня были сотни женщин, вот здесь, — Черкасов ткнул указательным пальцем в свой висок, — и я знаю, когда все случится по-настоящему, она будет восхищаться мною. Женщиной нужно обладать ; все другое хуже, чем мастурбация. Шлюхи — удел черни, которым важно лишь удовлетворение — как голод, — он замолчал.

— Обладать, — произнес он спустя некоторое время, произнес, как эхо, как отголосок давно владевшей им мечты. — Она стыдливо прячет взгляд, руки ее не находят себе места, она стыдится своей наготы, стыдится содеянного — как она могла! — согрешить, но назад пути нет — она моя; после она будет ненавидеть меня, ненавидеть за свою слабость, будет стараться забыть, но я всегда буду вставать перед ее глазами, когда она будет ложиться в постель со своим мужем, и всякий раз, когда его губы будут касаться ее губ, она будет чувствовать солено-горький вкус незабываемой, сводящей ее с ума измены — со мной. А-ах, — его аж передернуло от удовольствия при этой мысли.

— Ты опасный человек, — то ли шутя, то ли всерьез заметил Женя.

— Я всегда ощущал в себе Вронского, — не без гордости, довольно произнес Черкасов. — Только знаешь, — теперь тон его был больше озадаченным, — всегда думал, ведь я парень-то не худенький, а она-то, совсем куколка ведь, наверное, ей тяжело будет, когда я лягу на нее.

— Не знаю, — пожал плечами Женя.

— А я бы хотел узнать, и очень хотел бы ощутить женское тело, лежащее на мне, наверное, это чертовски приятно, когда на тебе лежит другое тело. Как ты думаешь?

— Наверное, приятно, — глядя куда-то в сторону, ответил Женя. Слушая Сашу Черкасова, его тихий, взволнованный баритон, Женя почувствовал странное желание ощутить на себе тяжесть тела его — Саши тела. Чуть слышно, изменившимся голосом Женя произнес: — А покажи мне этот журнал.