Денис Коваленко - Хавчик фореве...

Они пришли, как и обещал Влад, через час. Теперь, при нормальном освещении и почти трезвый, я смог их как следует разглядеть. Та, что представилась Леночкой и которую выбрал Влад, была по-настоящему красива; даже нет, она была порочно красива: среднего роста, худенькая и — то, что буквально сводит мужчин с ума, — с крупной высокой грудью. Первое, во что я невольно уткнулся взглядом, была ее грудь. Я даже не обратил внимания на ее лицо; изящные узкие плечи, тоненькая талия, круглые аппетитные бедра, длинные ровные ножки и грудь! — то была именно грудь, высокая грудь с острыми (казалось, они сейчас прорвут майку), глядевшими строго вперед сосками. Невольно я скрестил ноги; я был в трико, и эта грудь… Словом, я наспех поздоровался и поспешил вернуться в комнату, где сел в кресло, закинув ногу на ногу и сложив руки на животе.

— Тоже мне хозяин! — поняв меня, как всегда, правильно, бросил мне вслед Влад. Скоро они вошли в комнату. Леночка села через кресло слева от меня; внутренне я этому даже обрадовался; по крайней мере я мог на нее не смотреть.

Влад и Люся уселись на диван. На Люсю я глядел спокойно; вскоре я даже расслабился, сел свободнее и закурил. Она была одного с Владом роста, крупная, с простым тяжелым лицом и, как мне казалось, абсолютно глупым, наивным взглядом. Ничто в ней не волновало; обычная двадцатилетняя девушка, которая лет через десять расплывется в бабу.

— Вот пациент. — Влад демонстративно указал на меня пальцем. — Где лекарство? Леночка, учти, — продолжил он серьезно, — все должно быть строго по назначению врача. И что нам сегодня прописал доктор?

— Владик, перестань. — Голос прозвучал так нежно и тоненько, что я невольно обернулся и вновь закинул ногу на ногу. Пухленький влажный ротик, совсем чуть-чуть вздернутый носик и пышные, вьющиеся каштановые волосы, забранные назад, с непослушной челкой, которую Леночка то и дело убирала за ухо. Я не мог на нее смотреть! — Ну, мы так, символически. — Леночка достала из пакета и поставила на стол литровую бутылку мартини, тоник и бутылку водки. — Вот что называется правильно поставить диагноз и правильно выписать рецепт. Да здравствует наша медицина; это тост!

Влад, как всегда, практически не пил. Леночка и Люся доканчивали по второму бокалу мартини с тоником. Водку, как я понял, они принесли для меня, ее-то я и пил, разбавляя и мартини, и тоником. Было по-настоящему весело. Влад не умолкал ни на минуту; впрочем, и я болтал как заведенный: пересказал чуть не все анекдоты, которые помнил, и подробно, в красках, разговор с Анной Михайловной.

— Дура она, — сказала Леночка. — Детей вообще бить нельзя, а тем более девочек, а тем более…

— По попке, — подмигнув, произнес Влад и легонько шлепнул Леночку.

— Владик, я серьезно, — отмахнулась Леночка. — А то вырастет сексуальная извращенка, способная получать оргазм только после ударов…

— По попке, — подсказал Влад.

— Владик, перестань, это серьезная тема. — Леночка убрала его руку. — Сейчас в стране такой бардак творится, даже страшно на улице показаться в мини-юбке, хоть паранджу надевай. А то, что она, эта девочка, наврала своей глупой матери про казино, — нормальная реакция, самозащита. И чем чаще ее будут бить…

— По попке…

— Владик, это уже не смешно. — Леночка отсела от Влада и обращалась теперь ко мне одному. — И то, что деньги она стащила у этого Зуфарика и потратила их на подружек, заявив им, что деньги ей дала мама, — несомненно ради того, чтобы показать им, какая у нее заботливая и любящая мать. А то, что деньги она взяла именно у бойфренда, — надо же ему за мать расплачиваться. Так что здесь все законно, и будь уверен, Максим, — неожиданно резко заключила Леночка, — эта Анна Михайловна вырастит себе достойную смену: скрытную, циничную сексуальную извращенку с тонкой ранимой душой и комплексом ненависти к матери. И в будущем во всех неудачах она обвинит свою дуру мать, а в мужчинах всегда будет видеть только кошелек, который обязан ей платить.

— О-о, — протянул Влад. — Вот, Макс, что значит медицинский институт, — мне, что ли, пойти туда учиться. Буду умным, грамотным и никогда, ни за что не стану бить маленьких девочек по попке.

Последнее прозвучало так забавно, что даже Леночка не выдержала и улыбнулась.

— Да иди ты… ко мне, мой маньячок.

Люся за все это время не произнесла ни слова. Когда было смешно, она смеялась; когда говорила Леночка, внимательно и серьезно слушала. Впрочем, я успел так напиться, что ни о чем другом, кроме как о Леночкиной груди, и думать не мог, даже во время ее горячего монолога.